Подари мне последний шанс. Стейси Гарсиа
жалости. Именно это заметил и мой брат. Он подошел ко мне и обнял.
– Маленькая моя, все будет хорошо. Ты только не переживай, – сказал он и ободряюще улыбнулся.
– Я знаю, Мэтти, я знаю, – я попыталась улыбнуться ему в ответ.
– Ты только посмотри на себя. Выглядишь совсем ужасно, – взволновано проговорил он. – Пообещай мне, что как мы приедем домой, ты сразу ляжешь спать.
– Прости, братик, но я не могу тебе пообещать этого, я хочу помочь по дому. Ты же знаешь, что мама любила хорошенько выпить. Скорее всего, там куча бутылок и много мусора. Я буду помогать вам убираться, и не спорь со мной.
– Ладно, дома поговорим на эту тему.
Я еще раз посмотрела в сторону больницы. Я еще не готова увидеть ее. Нет, не сейчас. От кончиков пальцев на ногах до самых корней волос меня пробивал страх. Тётя вышла из машины, взяла какие-то документы и пошла в сторону главного входа. Мэтт, отпустив меня, пошел за ней, а я так и осталась стоять около машины. Мои пальцы больше не держали мои руку, теперь они крепко переплетались с ручкой от машины, именно в ней я видела хоть какое-то спасение. Мэтт оглянулся через плечо и удивленно посмотрел на меня. А уже буквально через пару секунд его глаза наполнились печалью. Он быстро подошел ко мне и снова притянул к себе. Когда он так делал, у меня появлялось чувство защиты и безопасности. Он немного отодвинул меня и взял мой подбородок в свои руки.
– Обещаю, все время, которое мы проведём в больнице, я ни на секунду не отпущу тебя, я буду держать тебя за руку, и ты будешь чувствовать себя в безопасности. Хорошо? – спросил он.
– Хорошо, – я попыталась выдавить из себя улыбку.
– Пошли, принцесса, нам пора.
И мы двинулись вперед. Чем ближе мы подходили к входу, тем быстрее стучало моё сердце. Но я знала, что рядом мой брат, значит, ничего плохого не случится. Сейчас я нужна ему, а он нужен мне.
Мы зашли в здание. В нос мне тут же ударил неповторимый аромат убогости больницы. В воздухе парили «амбрэ», в которых чувствовались насыщенные нотки стерильных бинтов, хлорки, омерзительной ихтиоловой мази и еще чего-то непонятного, но знакомого еще с детства. Стертый до дыр линолеум навивал щемящую сердце тоску, а выкрашенные в блеклую грязно-синюю краску стены, словно навалились на меня, не позволяя вдохнуть полной грудью отвратительный смрад. Я думала, что тут, как и обычно, во всех больницах, будут светить тусклые лампочки, которые будут не в состоянии осветить тусклый коридор. Но нет, на моё удивление в помещение стоял яркий свет, который освещал даже самый тёмный уголок больницы. Этот день мне предстояло провести в угнетающей атмосфере безнадежности, отчаяния и безграничной боли.
Мы подошли к приемному столу. За ним стояла женщина. На вид ей было лет тридцать пять или сорок. Подойдя ближе, я смогла прочитать ее имя на бейджике. Мирабелла Уилсон. Она подняла на нас глаза и мило улыбнулась.
– Чем могу помочь? – спросила она.
– Здравствуйте. Где у вас находится морг, и как туда