Ружья стрелка Шарпа. Война стрелка Шарпа. Бернард Корнуэлл
Я не догадался их спросить.
– А человек в черном? Гражданский?
Вивар ответил не сразу:
– Знает ли волк клички гончих?
– Кто он, майор?
Тихонько щелкнули четки.
– Спокойной ночи, лейтенант.
Шарп понял, что не добьется ответа ни на один вопрос. Он прикрыл обгорелую дверь, улегся на холодную голую землю и стал слушать, как шумит ветер в полной привидений ночи. Где-то завыл волк, одна из пленных лошадей слабо заржала. В церкви молился человек.
Шарп уснул.
Глава шестая
Касадорцы и стрелки продолжали путь на запад. Опасаясь французских драгун, Вивар избегал легких дорог паломников и выбирал труднопроходимые горные тропы. Дорога, если ее можно было так назвать, вилась между скалами, пересекая взбухшие от талой воды и бесконечных дождей ручьи. Дожди окончательно размыли и без того скользкие тропы. Раненых и подхвативших лихорадку везли захваченные в бою французские лошади, но вести самих лошадей приходилось с величайшей осторожностью. К седлу одной из лошадей был приторочен сундук.
Французы не появлялись. Шарп ожидал увидеть силуэты драгун в первые же дни марша, однако егерь и его люди будто исчезли без следа. Обитатели редких горных сел уверяли Вивара, что не видели никаких французов. Некоторые вообще не знали, что идет война, и враждебно смотрели на говорящих на неведомом языке стрелков.
– Себя бы послушали, – смеялся Вивар, намекая на причудливый местный диалект.
Он объяснял крестьянам, что людей в изодранных зеленых куртках бояться не надо.
Спустя несколько дней, уверившись в том, что французы безнадежно отстали, Вивар спустился на петляющий между горами путь паломников: последовательность извилистых троп, бегущих по глубоким ущельям. Главные тропы были вымощены камнями, и, хотя зимой все превратилось в сплошную грязь, по твердому покрытию шагалось значительно легче. Вдоль дороги, пролегающей через места, еще не узнавшие горестей войны, росли каштаны и вязы. Солдаты ели кукурузу, ржаной хлеб, картошку, каштаны и засоленное на зиму мясо. Как-то на ужин был даже свежий барашек.
Тем не менее, несмотря на обилие пищи и твердую дорогу, места были суровые. Однажды, пересекая мост через глубокий и темный ручей, Шарп увидел насаженные на колья три человеческих головы. Головы проторчали на кольях несколько месяцев, глаза, языки и мягкие места склевали птицы, оставшиеся лоскуты кожи почернели, как деготь.
– Rateros, – пояснил Вивар, – разбойники. Посчитали пилигримов легкой добычей.
– Многие ли совершают паломничество в Сантьяго-де-Компостела?
– Гораздо меньше, чем в былые времена. Прокаженные по-прежнему ходят на исцеление, но война, похоже, остановит и их. – Вивар кивнул в сторону черепов с длинными прямыми космами. – А этим господам придется опробовать свое искусство против французов.
Стрелки радовались хорошей дороге. Здесь было все, к чему они привыкли. Вивар закупил табака, который надлежало резать перед курением, и многие зеленые куртки переняли испанскую манеру курить табак,