Чингис-хан, божий пёс. Евгений Петропавловский
хуже, чем происходившее с ним теперь, он представить не мог.
Даже если бы по ночам кангу Тэмуджина не скрепляли с сосновым колом, вырваться на свободу он не имел возможности. Далеко ли уйдёшь по степи с тяжёлой берёзовой колодкой на шее? Впрочем, он, несмотря ни на что, обязательно попытался бы бежать – пусть навстречу верной смерти, лишь бы избавиться от унижений и насмешек. Но и этого он сделать не мог, поскольку его стерегли. По приказу Таргутая его турхауты, сменяя друг друга, от восхода до заката ходили следом за мальчишкой.
Время в страданиях тянется долго.
Порой животное безмыслие овладевало им, и он подолгу сидел на земле в тени какой-нибудь юрты, словно высеченное из камня изваяние, устремившее неподвижный взгляд в бесприютное пространство над степью. А когда выходил из этого состояния – думал: «Так вот как живут боголы! Мыкают горе до конца своей жизни, превращаются в скот! Нет, я не хочу, не буду! Мне надо бежать отсюда!». И принимался лихорадочно измысливать пути к спасению. Ни один из которых, впрочем, не казался ему надёжным – все сулили скорее гибель, нежели освобождение от рабской колодки.
Был ли на свете человек несчастливее Тэмуджина?
Если б и удалось отыскать такого среди вселенского многолюдья, то наверняка это оказалось бы очень непросто.
***
Он пал духом, но не отчаялся. Иначе не смог бы перенести тягот, которые выпали на его долю. Жалкий изгой, брошенный в пучину невзгод, всеми презираемый и униженный, Тэмуджин был упрям и поддерживал в себе, подобную слабому огоньку лучины, надежду на спасение. Он терпеливо сносил лишения и ждал счастливого случая, который помог бы ему оказаться на свободе.
И такой случай наконец представился.
Однажды он попросился на ночлег в юрту к старому Сорган-Шире, ремеслом которого было делать айраг19. Там к юному изгою отнеслись на удивление участливо. Сытно накормили горячей похлёбкой, уложили спать на тёплом войлоке. Когда он готовился ко сну, сыновья Сорган-Ширы – Чимбай и Чилаун – обратили внимание на то, как сильно сдавливает ему шею канга.
– Да смилостивится над тобой Вечное Небо! – с жалостью в голосе воскликнул Чимбай. – Я бы, наверное, ни за что не смог уснуть, если б на меня надели такую здоровенную штуковину.
– Ничего, я привык, – горько усмехнулся Тэмуджин. – Говорят, на свете есть птицы, которые умеют спать в полёте.
– Птицы свободны, – покачал головой Чилаун, – они сами выбирают, куда им лететь да как спать. А кангу на шею человеку способен надеть только другой человек. Ни птицы, ни звери не держат своих собратьев в неволе.
– Это верно, – согласился Тэмуджин. – Недаром говорят, что в степи нет зверя страшнее человека.
– А ещё говорят: выйти и войти – нет ворот, прийти и уйти – нет пути, – сказал Чилаун. – Ты наследник благородного отца и достоин лучшей участи, но судьба обошлась с тобой жестоко. Не хотел бы я оказаться в твоём положении, Тэмуджин, но что тут поделаешь, остаётся только
Айраг – кисломолочный напиток из кобыльего молока (более известный под тюркским названием «кумыс»).