Чингис-хан, божий пёс. Евгений Петропавловский
мальчика Сорган-Шира. – Ведь если доложат Таргутаю – несдобровать тебе. Узнаешь, как чешется спина, когда подсыхают струпья на рубцах от плётки.
– Да уж знаю, приходилось пробовать. Таргутай на этот счёт никогда не скупится.
– Таким он всегда был. Скорпион жалит не из злобы, а по природе, но человек-то намного хуже любой ядовитой твари…
В эту ночь – впервые за много прошедших ночей – Тэмуджин уснул с улыбкой на губах; и его измученное тело получило более-менее сносный отдых, которого ему так долго не хватало.
А ещё через два дня, шестнадцатого числа первого летнего месяца, в курене Таргутая Кирилтуха отмечали праздник полнолуния. Были большие народные гулянья, скачки, состязания борцов и стрелков из лука. На закате началось весёлое и шумное пиршество на берегу Онона; тайджиуты ели и пили, и горланили весёлые песни, а до Тэмуджина никому не было дела. Его в этот вечер охранял молодой парень, который напился архи20 сверх всякой меры и сильно захмелел. Данный факт не остался без внимания его подопечного. Дождавшись, пока пировавшие разошлись по своим юртам, Тэмуджин разъединил кангу и ударил своего стража по голове одной из её половинок. Молодой тайджиут со стоном рухнул наземь, а Тэмуджин бросился бежать.
Однако удар оказался недостаточно силён: охранник хоть и свалился с ног, но сознания не потерял. Прошло совсем немного времени – и за спиной беглеца раздался крик:
– Люди, упустил я колодника! Седлайте коней, ловите его! Он меня чуть не убил, вот и не справился я с мальчишкой: видать, злые духи вселились в окаянного!
Курень загудел, как растревоженный улей. Мужчины выскакивали из своих юрт, коротко перекрикиваясь, садились на коней и группами по нескольку человек мчались в степь на поиски беглеца.
От верховой погони ему было не уйти. Оставалась одна надежда – на реку. И Тэмуджин бросился к Онону.
***
Степь вокруг раскинулась буйно, широко, враждебно.
Тэмуджин бежал изо всех сил, продираясь сквозь высокие травы. Добравшись до берега Онона, он, задыхаясь, с готовым выскочить из груди сердцем, упал в реку. Не покидая мелководья, перебирая руками и ногами по песчаному дну, добрался до пучка чахлых камышей – ненадёжное укрытие, однако другого не было. И, перевернувшись на спину, замер в воде – так, что только голова осталась над поверхностью воды.
Стояла духота: парило, как перед дождём, оттого телу в реке было отрадно. А дождь обманул, так и не собравшись.
Поначалу над водой летали быстрые стрижи, но затем они пропали: разлетелись на ночёвку по своим гнездовьям.
Темнота сгущалась, но её оказалось недостаточно для того чтобы скрыть всё сущее под небом, а заодно и затаившегося в реке беглеца. Оттого быстро сгущалась и тревога мальчика.
Множество всадников рыскали в окрестностях куреня. Один из них приблизился к реке. Спешился и, ведя на поводу рыжую кобылу, подошёл к самому
Архи – молочный самогон.