Она и её Он. Марина Зайцева
в преддверии этого дивного дня рождения. А выпутываться, кажется, есть из чего… Или – рискнуть и кинуться головой в омут, как делает это Н? Или я не смогу? Ему много лет, он сконструировал уже значительный кусок жизни, ему можно, а мне, почему-то, нельзя.
Ах, мужчины, чувства, Любови. Мои смешные и сладкие Любови… Если бы у меня не было своего ответа – зачем вы мне все, я, наверное, давно бы уже пришла в отчаяние, что вы занимаете так много места в моей жизни.
Если бы я не помнила, что такое, когда любовь есть… Когда мужчина есть. Когда он внутри всего, что может о нем помнить и думать, потому как он есть. А через него есть любовь. Когда тебя и ты, оба – любят.
Глава 23
Это неотвязное чувство. Это память о чувстве. Знаете, вот если отрезать человеку, допустим, руки, и сказать: «Ну, живи! Ведь можно же жить и без рук! Смотри, какие замечательные бионические протезы! Смотри, у подавляющего большинства людей вокруг тебя – замечательные бионические протезы! Они научились ими плести кружева на коклюшках и есть палочками, пачкая их едой на три миллиметра! И ты так сможешь». А ты сидишь на больничной койке, смотришь на свои культи, торчащие из плеч, и единственное, что чувствуешь – ужас. Чудовищный, пожирающий тебя, копошащийся в животе – ведь были руки! А теперь их нет, и вырастить новые не удастся. А значит, необходимо признать реальность этого безрукого дивного мира с сонмом его лучезарных бионических возможностей.
А в голове только один образ – каким выглядит солнечное синее небо, когда смотришь на него сквозь чуть разведенные пальцы… которых теперь нет. А в теле одна только память – как ведет твою руку локоть, вытягивая ноты «Лунной сонаты» при подъеме вверх по лучу, как он движется, склоняя все тело и превращая его в трепет света на поверхности ночи… А локтя теперь тоже нет. Вот это я чувствую к любви. Я помню. Я знаю ее изнутри, каждый ее странный поворот, темный закоулочек, светлый проспект. Она наполнена событиями и наполняет меня. А потом я просыпаюсь и вижу, что ее – нет.
Я помню эту волшебную пустоту в голове, которую так красиво и исчерпывающе описывает нейрохимия, манипулируя названиями гормонов и нейротрансмиттеров и ничего не говоря о сути. Эту волшебную пустоту и замирание в движении, когда вы касаетесь друг друга, когда он ведет пальцами по твоей руке от ладони к сгибу локтя. Когда ты смотришь ему в глаза и не видишь там ни сказочной красоты, ни тревоги, заставляющей напрячься… а только бесконечную доброту, нежность и радость. Спокойную и уверенную радость – смотреть на тебя, смотрящую на него. Когда он говорит тебе: «Любимая», а ты ему – «Любимый». И за этими словами ничего не спрятано. Это констатация факта, это Имя. Вас теперь так зовут. Вы прошли инициацию, и теперь это – ваше имя тотема. Любимая, Любимый. И можно, и хочется еще добавить – мой.
Когда он знает, как отреагировать на твою нервозность, а ты знаешь, как поступить с его раздражением. Когда он предугадывает – потому как угадывать не надо – нужное движение. Когда тебе так хорошо с ним, как только возможно,