Сказки, рассказанные на ночь. Вильгельм Гауф
Мой рассказ, похоже, показался ему совершенно невероятным, и он снова приступил к расспросам, заклиная открыть ему, единственному другу, всю правду, чтобы я мог покинуть этот мир с чистой совестью, не отягощенной ненужной ложью. Я поклялся ему всем святым, что все сказанное мной – истинная правда и что я не знаю за собой никакой другой вины, кроме той, что я, ослепленный блеском золота, с такою легкостью поверил в небывальщину, преподнесенную мне незнакомцем.
– Выходит, ты вовсе и не знал Бьянку? – спросил мой друг.
Я заверил его, что в жизни не видал никакой Бьянки. Тогда Валетти рассказал мне, что все это дело окутано большой тайной, что губернатор очень торопил с вынесением мне приговора и что в городе теперь ходят слухи, будто я давно уже был знаком с Бьянкой и убил ее из мести, потому что она собралась выходить замуж за другого. Выслушав все это, я заметил, что последнее вполне может относиться к человеку в красном плаще, но у меня нет никаких доказательств, которые подтверждали бы его причастность к этому преступлению. Валетти обнял меня, обливаясь слезами, и пообещал сделать все, что в его силах, чтобы, по крайней мере, спасти мне жизнь. Надежда была слабой, но я знал, что мой друг человек умный и сведущий в законах и что он предпримет все возможное для моего спасения. Два долгих дня я пребывал в полном неведении, и вот наконец ко мне пришел Валетти и сказал:
– Я принес утешительное известие, хотя страдания тебе все равно не избежать. Тебя оставят в живых и отпустят на свободу, но лишат одной руки.
Глубоко тронутый, я с чувством поблагодарил друга за то, что он спас мне жизнь. Валетти рассказал мне, что поначалу губернатор ни за что не хотел возвращаться к этому делу, считая его закрытым, но потом, боясь, вероятно, показаться несправедливым, все же согласился и распорядился так: если в хрониках Флоренции найдется похожий случай, то надлежит назначить такое же наказание, какое было назначено тогда. Мой друг вместе со своим отцом с утра до ночи изучали старинные книги, пока наконец не натолкнулись на один случай, который во всем совпадал с моим. Тогдашний приговор гласил: в наказание за совершенное деяние отсечь осужденному левую руку, конфисковать все его имущество, а его самого на веки вечные выдворить из страны. Такое же наказание, по словам моего друга, грозило теперь и мне, а стало быть, следовало приготовиться к мучительной процедуре. Я не стану вам рассказывать в подробностях, что я пережил в этот страшный час моей жизни, – как меня вывели на площадь, как я положил руку на плаху и кровь фонтаном брызнула из раны, обдав меня с ног до головы!
Валетти взял меня к себе в дом на то время, пока я не поправлюсь, а потом щедро снабдил меня деньгами в дорогу, ибо все с таким трудом заработанное мной забрал себе суд. Я отправился из Флоренции на Сицилию, чтобы уже оттуда с первым кораблем отплыть в Константинополь. Там я рассчитывал жить на деньги, которые оставил на хранение своему другу. Приехав, я попросился пожить у него, он же, к моему удивлению, спросил, отчего