Тьма за порогом. Денис Александрович Игумнов
спроса на стимуляторы, вспыхнувшего как раз за несколько месяцев до проклятого дня Слияния, и обогатиться. Тоже ещё те кровопийцы".
Когда к каморке припёрся Топтун, понукаемый и ведомый, капсулы начали оказывать своё до невозможности странное действие. У бойцов не просто пропала сонливость, исчезла усталость, и они не то, чтобы взбодрились, они сошли с ума от прилива сил, взорвавшись бомбой непрерывного действия. Вначале слабый неказистый родничок энергии, словно извиняясь за причинённое беспокойство, забивший в сердцевине извилин их мозгов, переродился в громадный нефтяной фонтан, а затем и в цунами, скрутившее дружину возбуждением компьютерного шутера, воплощённого в жизнь маньяком стрелком.
Закружилась ночь, заплясали огни, завибрировал мотор от притока бурлящей гормонами крови. Зрение приобрело свойства прибора ночного виденья, товарищи рядом, в новом амплуа замерцали голубой аурой: так им всем, во всяком случае, чудилось. Фонарики дружинникам перестали быть нужны: достав топоры, вооружившись дробовиками, винтовками наперевес, бешено скалясь, они приготовились к прыжку в прожорливую тьму. От переизбытка непонятно чего наполняющего дружинников от пяток до макушки они ударились в рёв. Они так орали, что перекрыли шум доносящийся снаружи. Не разрушь бетонный домик Топтун, бойцы, наглотавшиеся Стрима, сами бы разнесли его по камешку к чёртовой бабушке, едрёной фене, свиньям собачьим. Люди вышли из-под контроля собственной психики. Не то что их командир также, как и они, обезумевший от желания разрушения, они сами оказались не способны контролировать собственные поступки. Впрочем, их желания не отягощали хитросплетения тактических уловок, они рвались вперёд, в бой, клокотали яростью, бушевали на пролом. Обоссаным штанам можно сказать прощай.
В тучах пыли, обломках бетонных блоков, осколках цементной крошки дружинники врезались в массу захлёбывающихся от лютой злобы пришельцев из подземного мира. Юнга, забыв про повреждённую ногу, шёл вместе со всеми, и, быть может, был одним из самых страстных охотников до чужих скальпов. Залп, другой, рубка. В искажённые рожи входит молнией сталь. Брызги зелёной слизи, крови, предсмертные хрипы, сатанинский хохот. Залп – нескольким ожившим трупам больше не ожить, лишившись голов они стали бродячими без цели брёвнами. Топор Дзенга сокрушил продравшуюся к нему сзади фурию, её белая холодная кровь выплеснулась струёй, на долю секунды ослепив, но не помешала, а возбудила ещё сильнее. Проморгавшись, он зачастил с ударами, награждая зомби, фурий, комариков. ХоботаА, жилы, лепёхи подрагивающих в болезненных конвульсиях внутренностей неясного назначения летели, вываливались, скользили под подошвами. Дружина не просто прорубалась к выходу со склада, она кружила по нему, вырезая под корень нечистых врагов своих. Сами, оставаясь невредимыми, люди, став искусными непобедимыми мясниками, кромсали страх ночной ломтями, расчленяли на части.
Юнга так увлёкся, что, оторвавшись от основной группы, в одиночку рубился в окружении дюжины мразей и