Что там, за дверью?. Семён Теслер
в голубой сугроб, вспыхивающий бесчисленными искорками вслед пролетающей тени этой ветки. Или автор – луч света, который только что отодвинул край тучи, чтобы заглянуть в окно, найти щёлочку между занавесями, поиграть пылинками, пошарить по комнате, найти под кроваткой и изучить крохотные тапочки с капелькой застывшего джема на одном из них, бесшумно подобраться к спящему ребенку, невесомой пушинкой пройтись по ресничкам, заставить их вздрогнуть за секунду до того, как глаза распахнутся в новый день, который лучик расстелет перед маленьким человечком.
Другой автор – само чувство. Он видит, как укол звёздочки сжимает сердце, уменьшает наш масштаб до атома в окружающей нас бесконечности и тем вызывает глубокую и чистую ледяную тоску странного одиночества в этом переполненном людьми мире. Электрические разряды, покалывая, струятся по рукам и дальше, и вот – это уже не руки, а вздохи сердца. Оно сладко сжимается и замирает, а потом быстро-быстро начинает стучать, и дыхание быстрое и прерывистое, и глаза широко раскрываются в потолок, и он бархатно колышется над океаном покоя, который придёт… потом… Автор видит, как счастье становится болью, как отчаяние превращается в радость, а потеря – в радужный вихрь нежданной встречи. Автор между вьющихся строк: первый заявительный крик, первым вздохом расправивший лёгкие, бесшумно отлетевшая душа и тело, ждущее, когда Хорон перевезёт его из пределов жизни за другие, нам неведомые. И душа, оставшись одна, печальным взглядом провожает бывшего владельца. Видит ли Б-г этот взгляд, слышит ли бесшумный полёт души?.. Рука автора наждаком бытия проходит по лицам и телам, задёргивает шторы над вчера и сегодня, гасит апофеоз обладания пустыми глазницами утраты… поворот – и со страниц несёт голубой волной надежд или звенят серебряными колокольчиками детские голоса.
И томное сердце из глубин клетки выстукивает по своей ограде: «Я здесь, я с тобой…»
Ещё один автор… Он вне времени. Или он – само время. Он легко скользит по его направляющим, замедляясь, ускоряясь или вообще зависая в одной точке. Он может приблизить всё до видимости мельчайшего элемента, но – чаще – поднимается высоко-высоко, за пределы неба, туда, где исчезают отдельные фрагменты мира, единицы тел, явлений и микровихри, созданные ими. Туда, где мощь его разума выстраивает орбиты судеб, стран и народов. Автор не является, как мы, заложником времени и пространства. Взмах его пера уносит за рамки убогой посредственности туда, где грозовые перемещения цивилизаций, столкновение эпох, причины и следствия мировых потрясений, рождение новых идей. И континенты ждут решения своей судьбы…
Так видят настоящие писатели, потому что так, наверное, устроены. И пишут так, что мы видим их глазами, чувствуем их душой и можем силою их воображения обнять хоть весь мир, плыть рядом в течении времени или делать остановки на его островках…
Вот так. Слабые мои попытки «сыграть в писателя» лишь подчеркивают грустный для меня факт – не получается писать! Не получается…
Но я без претензий. Восхищаюсь тем, как пишут другие. И когда чувства выходят за границы того,