Непростые смертные. Владислава Николаева
обернулся.
– Там слишком темно для меня, – покачал головой Ивар.
Вечер светлых обещал быть размеренным и спокойным. Ивар перебрался к костру, ближе к Святогоричу и подальше от отца.
Сломленный Ибор, пусть вина лежала на его плечах заслуженно, переживал варку в раскалённых котлах собственного ада. Тёмные ушли, и он с надеждой подался к сыну, но Ивар не был ему рад. Отвернулся на Святогорича, ни на кого более не глядя, хотя старшина не говорил с ним. Оживившийся Ибор померк, в неприятии сына виня Хало с его сыновьями. Что они ему порассказывали? Чем пригрозили? Или чем подкупили? Ибор не верил, что тёмные не отыгрываются на его парне, потому что на их месте вёл бы себя так. Наследник всё глубже лез в бутылку…
Кирыч вернулся первым, с видом добытчика, очень довольного, притащив… чёрно блестящий валун.
Святогорич вместо насмешки одобрительно прицыкнул языком, будто в восхищении. Ивар заинтересовался ещё больше.
– Небесный металл, – разъяснил старший светлый. – Лучший материал для оружия.
Добыча других больше годилась в котёл, чем в горн. Ужин вышел славный. Тёмные ценят и умеют готовить дичь.
*
В противоположность княжьей дочке, дочь кузнеца Ивару приглянулась. Девушка ходила с непокрытой головой, толстая русая коса лежала через плечо, платье в пол было очень простым, с единственной нитью вышивки по кромке подола, но аккуратным. Ивар засмотрелся на неё, так что Кирычу пришлось окликнуть его дважды, чтобы дозваться в кузню.
Хизмут раздувал меха. Обычно это делали двое, но Хизмут мог сломать незаменимый кузнечный инструмент и в одиночку.
Ивар глянул за спину и вздрогнул:
– Не слышал тебя, – сказал он стоящему над самой душой Хайку.
Застывшее лицо тёмного сохранило каменную неподвижность, серые глаза с нераспознаваемым выражением смотрели сверху вниз – он был выше на голову.
Кирыч позвал снова, и молодые поспешно зашевелились. Тёмные считали, что воин сам должен уметь изготовить себе оружие, но Святогорич был в деле не меньший мастак. Тем ещё были хороши походы, что можно было воспользоваться редкой возможностью поучиться у лучших в своём деле.
Впрочем, Ивар сомневался, что наука Кирыча сгодится для его пользования – тёмный держал молот одной рукой, в замахе казалось, что он вот-вот вылетит от удара, сыпались искры, наследник орудовал играючи, почти не глядя, морщась на лязг, который сам же создавал. В Иваре не было этой силы, пусть род Кирыча был старее. Красная полоса металла складывалась, расплющивалась молотом, складывалась, раз за разом, счёт перевалил за двадцать.
Понадобилось два дня, чтобы превратить небесный валун в три полосы металла. Ивару больше нравилось смотреть на Кирыча в чаду против красного зева печи. Изделия отправились в бочку для закалки, и высокий силуэт оделся в поток дыма.
– На, – бросил Кирыч, подняв на тряпице меч.
Ивар округлил глаза в недоумении.
– Заточи и отполируй, – добавил тёмный.
Светлый затруднялся понять,