Непростые смертные. Владислава Николаева
улыбку и провёл одним пальцем по каждой голове своей будущей охотничьей своры, потыкал под розовато-коричневые носы – пускай запоминают запах хозяина. Для светлого наследника охотничья свора – это не только чтобы лесную дичь на стол поставить, это ещё чтобы тёмную дичь к дому не подпустить. Стоит ночной твари на вершок подойти, Чуйка первая всех собак на уши поставит.
Мальчишеские ладошки непреодолимо тянутся к пищащей тряпице.
– Бать, подари, а? – взмолился Дэвид.
Донат насупился, что не успел попросить первым.
– Не игрушки, живые твари, – Друджи показал слуге унести кутят, – подрастут, посмотрим.
Наследник поманил засмотревшуюся на щенков Дану, жадно припал к кружке с ещё тёплым молоком. Едва не поперхнулся.
– Я сиропу к молоку добавила, – похвасталась Дана.
– Дочь, – скрепя сердце вынуждено начал признание Друджи, – я должен тебе сказать, что твой отец не такой любитель сластей, чтобы запивать сладкое сладким… принеси воды, будь ангелом…
Дочь нерастроенно ускакала, постукивая маленькими каблучками. Донат с Дэвидом нашли развлечение друг в друге и завозились по другую сторону от стола, скрывшись под ним с макушками.
Друджи сжал рукоять Сверчка, подпёр кулаком щёку и скучающе замер. Сегодня даже радости жизни как-то потускнели.
– Дана, затопи камин, братья на полу возятся…
Поленца приятно затрещали, по стенам пустого зала заплясали отблески резвящегося огня. Сыновья недолго оставались на месте, вскоре подле осталась одна Дана с вышиванием. Мать учила её, как вышивать такие цветы, да сякие цветы, но дочь влекли более динамичные композиции. На полотне растянулся воин. Изначально должен был получиться Друджи в доспехе, но что-то пошло не так, воин скорее падал, чем гордо стоял, и концепцию пришлось пересмотреть. Картина теперь называлась «Павший воин», утешало, что лицо ни у кого не вызывало ощущения сходства с первоначальным прототипом, а то бы дочь заподозрили в недобрых чувствах к отцу. Сейчас Дана увлечённо вышивала кровавые пятна в форме анютиных глазок и лютиков. Друджи старался не вздрогнуть, цепанув полотно взглядом – «Павший» выглядел так, будто в него запустили каким-то невероятным оружием, от чего все его потроха вылетели у него из спины, уже нашинкованные в фарш.
– Пересядь к окну, дитя моё, – нашёл выход Друджи, – там светлее.
Дана улыбнулась и подчинилась.
Наследник вздохнул. Внизу занялась звонкая собачья глотка.
– Чуйка! – подскочил Друджи, неловко дёрнув ногу и весь перекривившись от пронзившей до бедра боли. Зря побеспокоился – поди мальчишки полезли к щенкам и взбаламутили нервную суку…
– Дана! Иди, дай братьям по затрещине!
Дочь охотно поднялась, но возмутитель спокойствия уже бодро толкал дверь зала, опередив непоспевающих сопровождающих слуг. Тяжёлая створка шмякнулась о каменную стену и обиженно простонав отскочила.
– Святогорич! – воскликнул Друджи. – Рад