Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча. Сесил Скотт Форестер
– притом что ее сухопарый муж с лорнетом сидит прямо за ними. Антракт стал лишь короткой передышкой: музыка умолкла, в ложу через раскрытую дверь хлынул яркий свет, и Хорнблауэр, моргая, поднялся наконец с кресла. Он раскланялся с какими-то еще чиновниками, явившимися засвидетельствовать ему почтение, однако почти сразу пришлось сесть обратно, оркестр возобновил свое одуряющее пиликанье, занавес подняли, и начался второй акт.
И тут к музыке добавился новый звук. Хорнблауэр не мог бы точно сказать, когда впервые его услышал: возможно, в попытке наглухо заградить слух он пропустил начало перестрелки. Вынырнув из кошмара, он почувствовал в воздухе общее напряжение. Грохот тяжелой артиллерии слышался вполне отчетливо; казалось, само здание театра легонько содрогается. Хорнблауэр, не поворачивая головы, украдкой покосился на губернатора, однако Эссен с прежним вниманием следил за пируэтами мадам Николя. И все же не слышать канонады он не мог. Где-то далеко били пушки – много больших пушек, и били они часто. Первым делом Хорнблауэр подумал про свои корабли, но он знал, что они в безопасности и, если ветер за время спектакля не изменился, Буш сможет увести их от берега, даже если Ригу возьмут штурмом этой же ночью.
Публика брала пример с губернатора: тот невозмутимо смотрел балет, и все остальные храбро сделали вид, будто не слышат никаких посторонних звуков. Однако все в ложе внутренне напряглись, когда звон шпор и быстрые шаги по каменным плитам коридора возвестили о появлении ординарца. Тот нагнулся к Эссену и что-то быстро зашептал. Губернатор выслушал и лишь через минуту после того, как ординарец вышел, наклонился к Хорнблауэру.
– Французы штурмуют Даугавгриву, – объяснил он. – Им ее не взять.
Речь шла о деревне на левом берегу Двины, в треугольнике, образованном рекою и морем. Для осаждающей армии, которой нужно отрезать город от помощи с моря, это была первая и очевидная цель. Деревня стояла почти на острове: с одного фланга ее защищал Рижский залив, с тыла – река в милю шириной, с другого фланга подходам мешали болота и оборонительные валы, на строительство которых согнали окрестных крестьян. Французы, естественно, начали с атаки открытой силой, поскольку успех избавил бы их от недель утомительной подготовки, а они пока не знали, сумели ли русские укрепить деревню. С начала наступления Макдональд впервые встретил серьезный отпор – основные русские силы защищали дорогу на Москву и подступы к Смоленску. Сегодня утром Хорнблауэр осматривал укрепления перед Даугавгривой и убедился в их надежности, да и русские гренадеры в деревне выглядели браво. По всему выходило, что иначе как систематической осадой это место не взять. И все же он завидовал спокойствию Эссена.
С другой стороны, все, что можно сделать, уже сделано. Если деревня падет, значит она падет, а город ничего не потеряет, кроме одного из внешних укреплений. Если атака будет отбита, перейти в контрнаступление все равно не удастся: у Макдональда шестьдесят тысяч человек, у русских – от