Голоса на обочине. Александр Станиславович Малиновский
и кажется, что кто-то сейчас руку костлявую протянет… И всё тебе! Каюк!
Почему тишина?
Обычно собака залает то на одном конце, то на другом. То кошка мяукнет…
А тут молчок. Будто всё вымерло.
Чем дальше в конец наш иду, тем темнее и страшнее. А остановиться не могу… Мысль опять же возникает: если не идти, то что делать?
Назад – и в Фёдоровку? Кому я там нужен?
Смотрю, из оврага поднимается белый, нет, седой, шар! Как чья-то огромная голова. И плывёт эта голова прямо на меня. И пасть такая огромная у неё. И никакого туловища у этого чудища нет. Или его не видно? Замаскировано всё. Всё обволакивается лунным, похожим на топлёное молоко, светом. У меня зашевелились волосы на голове. До сих пор помню эту жуть!
Больше со мной за всю жизнь такого никогда не было. Чтоб волосы фуражку поднимали…
Думаю: «Надо засвистеть!»
Пробую, а никак! Губы мои ссохлись, не раздеру их! В полуобмороке стою, а шар мимо меня плывёт уже. И дальше так, к избушке Неумоихи подался.
Что оказалось-то? Соображаю: туман в овраге густой такой.
Клочья его отрываются и поднимаются вверх из оврага… Просвечиваются лунным светом… Страшно. И стыдно за себя…
…Подошёл я к своему дому никакой.
Опять же необычная тишина во дворе. Дико!
Дворняги Полкана не слышно.
Трогаю кольцо у калитки.
Металлическое звяканье в ответ. Тишина мёртвая. Двор будто затаился.
«Живы ли родители?» – думаю.
Появляется отец из сеней. Тихо так, как привидение. Без звука, без света.
Когда вместе вошли в избу, упал я на лавку.
– Есть будешь, сынок? – слышу голос родителя.
А у меня всё перед глазами как в тумане.
И седая голова отца, и этот шар из оврага… всё слилось в единое. И поплыло куда-то. И я со всем вместе плыву, но придавленный такой тяжестью невообразимой…
Какое есть? Уснул, не раздеваясь, на лавке.
Утром спрашиваю:
– Пап, что в деревне у нас?
– А что?
– Ну, мёртвая она? Никаких признаков жизни. Голосов нет, собак не слышно. Света нет.
– Трансформатор забарахлил, ноне днём обещали дать свет, – отвечает. – Дак, чай, ночью спят все. Предупреждение было про электричество. А собак мы постреляли.
– Как так? – опешил я.
– А как у Сидоровых их Пегая взбесилась, покусала некоторых собак и ребятишек, мы и стрельнули всех. Заодно и кошек.
– И Полкана?
– Она его первого укусила. Куда деваться?.. Врачи из райцентра приезжали. Сегодня, сказывали, снова будут. Мы тебе писали, чтоб пока погодил с приездом. Или не дошло письмо-то?
Сактировали
Промаялся я своё в госпитале.
Подошёл срок, когда надо решать, что со мной делать.
А у меня, кроме ранений рук и ног, лёгкие никудышные. Когда сбили поздней осенью, самолёт упал в болото. Долго выходил к своим по холодной воде…
Про таких, кому осталось жить столько, сколько надо времени, чтобы доехать домой на собственные похороны, мы промеж себя говорили: «подлежит