Популяция. Аня Коцерикова
сжимал в руке ручку портфеля. Думал, как хорошо было бы, если б док понял и всё объяснил. И из этих объяснений стало бы понятно, что делать. Хотя… Что делать они вроде коллективным разумом дошли. Зачем тогда знать? Так и метался Олег всю дорогу от мысли к мысли. Голова раскалывалась.
Дома новости были не лучше. Павлик разболелся совсем, кашлял, пускал из ноздрей зелёные пузыри и температурил. Его поили с ложки, таскали на руках, давали лекарство. Доктор каждые полчаса смотрел горло и щупал пульс. Ильинична порывалась усадить малыша поближе к печке, доктор Сёма сопротивлялся, называл бабой Ягой и грозил температурой под 40 и «тяжёлыми последствиями». Олег бросил портфель в угол, вымыл руки и поскорее прижал к себе горячего малыша. Поурчали друг дружке, да так и вырубились вдвоём.
После перекуса и чая Миша рассказал о случившемся в институте всем остальным. История, похожая на страшную байку, тревожила, потому что была безумной правдой новых дней. То, что раньше было сюжетом для ужастика, сейчас ждало в заброшенных зданиях, за каждым забором, на каждом углу. Оттого вид у компании был скорее удручённый, чем азартный. Семён дотянулся до портфеля. Достал первую тетрадку, долго всматривался в прыгающий, острый стариковский почерк. Достал вторую, потом третью. Полистал, полистал. Хмурился. Потом хлопком закрыл тетрадь, убрал её в портфель.
– Надо туда вернуться! Мне надо кое-что проверить.
Алексей с Мишей переглянулись, никакого желания идти туда снова не было. Но… доктор явно больше понимает. Ему бы и правда взглянуть.
– Что там в тетрадях? – Таня, как школьница на интересном уроке, наклонила головку на бок и смотрела на Семёна большими любопытными глазами.
– Это дневники наблюдений. За мышами, за обезьянами, за собаками и за «материалом». Похоже в лабораториях выращивали грибки, бактерии, заражали ими животных, испытывали вакцины и лекарства. В общем, обычная лабораторная работа. Ничего примечательного, кроме вот, пожалуй, того, о чём мужики рассказали. Фигня в том, что образцы и материалы в тетрадях просто помечены шифром. Не понятно только из записей, о чём старик писал, об ящуре или об этом чёрном. Надо вернуться и посмотреть на месте. И есть у меня ещё одна мысля…
Мыслю доктор раскрыть не успел. Проснулся Олег.
– Пойдём! Надо разобраться.
Миша замотал головой:
– Я не пойду!
– И не ходи. Ты в машину садись, бери Таню и дуйте по магазинам и аптекам запасы пополнят, чёрт его знает, насколько мы тут. Пашка болеет – это раз, разбираться надо с этим институтом – это два.
Алексей похлопал Мишу по плечу и протянул ладонь. Тот без слов понял, вытащил из кармана пистолет. Наскоро покидали в рюкзаки сухпаёк и воду, тетради, листки, которые Олег взял в лаборатории. Выход запланировали на раннее утро.
На этот раз дорога заняла меньше времени. Миша довёз троицу до самого КПП. Оттуда шли озираясь, где-то поблизости шастал раненый медведь, злой на людей. При виде обгорелых куч Семён только свистнул. Тела деда на ступеньках не было, но отчётливо