Популяция. Аня Коцерикова
слов выходило, что поступали как дилетанты, как дети и вообще «валенки». Таня и Ильинична только ахали и повторяли «А ведь верно, как не догадались». Одна Алиса хмыкнула: «Позёр!» Ей новенький не понравился. Олег даже впервые за долгое время почувствовал близость с Алисой. После истории с неудавшимся суицидом он пытался её не замечать, ничего не просил делать, никаких одобряющих слов не говорил. Псинка и та больше заботы получала. Алиса, впрочем, сама старалась не отсвечивать. То ли из чувства вины, то ли, продолжая нянчить в голове мысль, что отныне она чужая в этой стае и находится тут только пока терпят.
Алиса старалась помогать, но делала всё медленно и неумело. К жизни вне цивилизации она была приспособлена едва ли не наравне с годовалым Павликом. Что до поисков истины в военном городке, тетрадей и мёртвых учёных – её это будто вовсе не тревожило. Гораздо больше её волновали грязные носки, запах пота от мужиков и однообразная еда «как в школьной столовке, только без котлет».
Алексей после первого возвращения из института неудачно пошутил, что надо бы во второй раз Алиску взять с собой и скормить медведю. Никто не заступился. Похоже, все в тайне думали, что идея не слишком плоха.
– Куда дальше поедем? – Стас не унимался.
Никто ничего толком ответить не мог. Таня коротко рассказала о планах на море и южное поселение.
– Вот вы сёдла! Весь мир открыт, а вы собираетесь деревню строить. Можно в Европу уехать, морем путешествовать, а они как совки, в Геленджик рвутся. – Стас смеялся вполне искренне, – Ты, Таня в Париже была?
– Неет… – Девушка опустила глаза и ковыряла язычок у кофты.
– А что, не хочешь? Или не жили хорошо, нечего и начинать? – долговязый уже открыто стебался.
Олег уже почти открыто бесился. Танюшка, такая тоненькая, большеглазая, ну что она видела: городок в провинции, школу, институт, подработку нянькой у обеспеченной семьи, которая ни в чём себе не отказывала, а на неё спихнула своего малыша. Она ж жизни не видела, а сейчас изо всех сил старается заменить мамочку осиротевшему ребёнку. Она насмотрелась на смерть. А этот гад её высмеивает за скромность и мечты о тёплом море и персике с дерева. Олег смотрел на съёжившуюся под напором хамских амбиций новичка Таню и хотел только одного – вытащить длинного на улицу и хорошенько ему всечь. А потом обнять девушку и пообещать ей Париж, Лондон и все города мира только потому, что она такая славная и добрая, и красивая.
Красивая! Первый раз Олег подумал так о ком-то живом, настоящем, находящемся рядом.
– Знаешь чо!!! – крикнул он на Стаса, но от недосыпа и сухого воздуха смешанного с дымком печи голос его сорвался и оказался не грубым и злым, а истерическим и визглявым.
– Да ладно, не грейся, поезжайте куда хотите, мне пофиг. Я не с вами, у меня свой план. Сейчас на Крым поверну, потом в сторону Европы, уж если где-то медицина разобралась с эпидемией, так только там или в штатах. Это если там вообще хоть кто-то болел. Мне кажется, это только Рашка вымерла.
Тут