Беги как чёрт. Артем Римский
того же, предпочтя переводить разочарованный взгляд с матери на отца и радуясь, что размеры стола не позволяют взяться за руки. Однако же, как бы ни хотел, он не мог освободить себя от обязанности вторить родителям, когда те начали молиться. Вторить через страх, через отвращение к разыгрываемой комедии, через ненависть к самому себе. Он знал, что молитва не пройдет для него бесследно, что подсознание сыграет свою шутку и в самом реалистичном свете напомнит ему те же недавние события; напомнит так, словно это происходит в реальном времени.
– Благослови, Господи Боже, нас и эти дары (лицо), которые по благости Твоей вкушать будем, и даруй, чтобы все люди (кулак) имели хлеб насущный. Просим Тебя через Христа, Господа нашего (кровь). Аминь.
Эдвард с силой воткнул вилку в спагетти. Чтобы не выдать своего страха, который яркой белой краской был написан на его лице, он поскорее отправил себе в рот изрядную порцию еды и принялся быстро работать челюстями.
– Эдди, что случилось? – взволнованно произнесла Моника. – Ты и впрямь так проголодался?
Парень кивнул, с трудом проглотил пищу и тут же отправил в рот следующую порцию.
– Да, мам, невероятно. Теперь ты мне веришь? – он вымученно улыбнулся и посмотрел на графин с апельсиновым соком. – Пап, пожалуйста.
– Верю, дорогой, как же может быть иначе, – благосклонно ответила мать и тоже приступила к трапезе. – Наверное, даже к лучшему, что Джессика не смогла сегодня поужинать с нами. Не думаю, что твои манеры за столом произвели бы на нее хорошее впечатление.
Эдварда скрутило от очередной волны бессильного гнева, когда краем глаза он заметил на себе испытующий взгляд матери, что означало лишь одно: она ждала реакции.
«Нет-нет, просто ешь. Продолжай есть, и не обращай внимания. Тебе совершенно наплевать на эту Джессику. Пожалуйста, ты голоден и все твое внимание поглощают спагетти и этот омерзительный куриный соус, приготовленный именно так, как ты любишь с детства. Нет, не реагируй!»
– Кто такая Джессика?
– Джессика – это ангел, посланный нам с небес, – ответила удовлетворенная Моника и вновь принялась за еду.
– Вот как. Чем же она заслужила такую характеристику? – мало того, что он не мог противостоять этому натиску, Эдвард с ужасом заметил, что пытается придать своему голосу выражение заинтересованности, чтобы угодить матери.
– Ну, во-первых, она очень милая, воспитанная и обходительная девушка, – начала рассказывать Моника, приняв отчужденный вид, словно говорила только для того, чтобы заполнить тишину, хоть Эдвард понимал, что это не так. – Надо сказать, очень милая, – Моника приподняла брови. – У нее образование детского психиатра… неоконченное, правда, но это не суть важно. Куда важнее ее благородное стремление помогать детям, и надо сказать, что с этой задачей она справляется превосходно; куда лучше, чем все эти высококвалифицированные педагоги и психиатры приюта, в котором содержится Томас. Не так ли, Клод?
– О да, тут ты совершенно права, – подтвердил старший Эспер и лишь на секунду