От самого темного сердца. Виктория Селман
грызть ногти, чтобы подхватить ленточного червя, но, вопреки мрачным обещаниям бабушки, все мои попытки чем-нибудь заразиться и отвертеться от учебы провалились.
Ужасно быть новенькой. Найди десять отличий.
Дети потешались над моим акцентом. Прозвали меня Янки. Спрашивали, не приходится ли Рональд Макдоналд моей матери мужем.
– К вашему сведению, она не замужем.
Тогда Янки превратилось в Нагулянное Помоище.
Рифмованный кокни-сленг[5]: «Янки – помои в лоханке». Ну а дальше дело за малым.
– А ну возьмите свои слова обратно! – рычала я, сжимая кулаки.
– С чего бы? Сама сказала, что у тебя нет отца.
В те времена в Британии неполные семьи были в диковинку. Не то что сейчас. К тому же, как водится у детей, у этих школьников в костюмчиках нюх на болевые точки. Стоило им почуять слабину, в них просыпалась жажда крови.
– Видела, как она смотрела на нас с отцом, когда он привез меня сегодня утром?
– Ей пришлось подарить открытку на День отца своему деду.
– Вот неудачница.
– Сами вы неудачники. И вы, и ваши тупые папаши.
Это я и пыталась буквально вбить в их головы, но они превосходили меня числом и знали, как ударить словом крепче, чем кулаком. К тому же слова не оставляют видимых следов, за которые может прилететь. Бабушку это впечатлило бы.
Меня вызвали к директору и передали записку для мамы. Через два дня – еще одну.
Моя учительница – божий одуванчик с весьма неподходящим именем мисс Бекон – по одному вызывала нас к своему столу и возвращала проверенные работы.
– Очень хорошо, Аллегра.
– Прекрасный образный язык, Юджин.
Когда очередь наконец добралась до меня, мисс Бекон молча, даже не улыбнувшись, протянула мне листок, весь исчерканный красным. Она исправила все слова, которые я написала на американский манер. Где-то не хватало букв, в других буквы были не те.
Учительница покачала головой и хмыкнула точно, как моя бабушка.
– Ты не в первом классе, Софи. Тебе не положено делать такие глупые ошибки. В сolor должна быть «u» перед «r»[6]. И так далее.
Я вежливо объяснила, что умела читать уже в три года, а в своей школе получила медаль на конкурсе правописания.
– Это не ошибки, – подытожила я.
Мисс Бекон нахмурилась так, что брови сошлись на переносице, а вертикальные морщинки у рта обозначились еще четче.
– Ты со мной споришь?
Я чувствовала, что ребята за партами не сводят с меня глаз. Некоторые гадко ухмылялись. Я высоко подняла подбородок и попробовала снова…
– Просто говорю. Я умею писать по-английски.
Никому из нас и в голову не пришло, что возможны два способа.
Мисс Бекон сжалась, сощурила черные, как паучки, глаза. Поинтересовалась, учат ли хорошим манерам там, откуда я родом.
– Этому учат не в школе.
Рот у нее вытянулся в ниточку.
– Я напишу записку для твоей мамы. Должна сказать, что очень разочарована твоим поведением, Софи.
«А я –
Кокни – самый известный из просторечных говоров Лондона, для которого очень характерны рифмованные саркастические «определения» привычных слов, которые затем подвергаются различным трансформациям (один из популярных примеров: «morning – day’s a-dawning», что можно перевести как «рассвет – солнцу привет»).
«Colo(u)r» –