Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения. Дафна дю Морье
на моросящий дождь. Добычу, принесенную волнами, вытаскивали на берег и складывали в кучу рядом с костром. В его мерцающем свете то, что прежде было черным, становилось ярко-желтым, и длинные тени метались по берегу, где взад и вперед бегали люди, страшные в своей деловитости.
Когда на берег выбросило первую жертву кораблекрушения – к счастью, бедняга был уже мертв, – бандиты столпились вокруг, обшаривая тело жадными, цепкими руками, боясь пропустить даже мелочь. Они раздели утопленника донага, дергая раздробленные пальцы в поисках колец, и наконец бросили, оставив лежать навзничь в пене, принесенной приливом.
Неизвестно, как дело было поставлено прежде, но этой ночью в их действиях не видно было слаженности. Они хватали что попало, безумные и пьяные, ошалевшие от неожиданного успеха, – собаки, бегущие за своим хозяином, который сегодня был триумфатором. Остальные следовали за дядей, когда он, голый, возвышаясь над всеми как великан, бегал среди бурунов, и вода ручьями стекала с его тела.
Начался отлив, вода отступила, и в воздухе повеяло холодом. Огонек, который раскачивался над ними на утесе, все еще плясал на ветру, как старый насмешник, чьи шутки давно всем надоели, только теперь он побледнел и потускнел. Вода приобрела серый цвет, посерело и небо. Сперва никто не заметил этой перемены: они все еще неистовствовали и были поглощены своей добычей. Но вот Джосс Мерлин поднял свою огромную голову, понюхал воздух и оглянулся, пристально всматриваясь в четкий контур утесов в ускользающей темноте; и вдруг он закричал, призывая остальных к тишине, указывая на побледневшее небо, сделавшееся свинцово-серым.
Бандиты вначале замерли, оглядывая обломки крушения, которые вздымались и опускались в морской купели и ждали, чтобы их вытащили и подобрали; потом все разом повернулись и побежали по берегу по направлению к оврагу, молча, с лицами серыми и испуганными в разливающемся свете. Они сегодня припозднились. Успех вскружил им голову. Рассвет застал бандитов врасплох, и, промедление грозило разоблачением. Мир вокруг пробуждался: ночь, их былой сообщник, больше не прикрывала их.
Джосс Мерлин сорвал мешковину с ее рта и поднял Мэри Йеллан на ноги. Видя, что она совершенно обессилена и не держится на ногах, трактирщик на чем свет стоит ругал племянницу, оглядываясь на скалы, очертания которых с каждой минутой вырисовывались все четче. Потом он нагнулся к Мэри, которая опять упала на землю, и, как мешок, перебросил ее через плечо. Голова девушки беспомощно болталась, руки безжизненно висели, и она чувствовала, как пальцы дяди впились в ее израненный бок, оставляя на нем новые синяки, к тому же ныло все тело, онемевшее от долгого лежания на гальке. Он бежал с ней вверх по берегу по направлению к оврагу; его спутники, уже охваченные паникой, грузили остатки трофеев, награбленных на берегу, на спины трех привязанных там лошадей. Их движения были лихорадочны, они действовали необдуманно и суетливо, а трактирщик, протрезвевший и неожиданно оказавшийся без дела,