Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж. Александр Прозоров
Так я и знала – наш брат, бродяга! Дядюшка Корнелиус, а давай Георга к нам в труппу возьмем!
– Это если он сам захочет.
Фыркнув, старик подогнал мулов, и кибитка, свернув за угол, покатила к видневшемуся на холме монастырю с высокой, выстроенной на итальянский манер колокольней и мощными стенами, сложенными из серого дикого камня.
– Может, все-таки не стоит дразнить епископа? – покосившись на колокольню, Корнелиус придержал мулов. – Может, где подальше встать?
– Где подальше, дядюшка, там и народу меньше, – запрокинув голову, хохотнул Айльф. – Да не слишком там монастырь и близко, забыл, что ли?
– Да помню.
Старый жонглер подогнал мулов, сворачивая в сторону рынка. Там циркачи и встали, невдалеке, на небольшой круглой площади с римским фонтаном, проворно превратили кибитку в сцену и привязав мулов к росшему рядом тополю, от которого – до старого платана – дружно натянули канат.
– Ну, теперь смотри, Георг! – потерев руки, Корнелиус подмигнул князю. – Может, что и понравится.
Быстро на лицо маску, старик взял в руки небольшую лютню и, взобравшись на «сцену», ударил по струнам:
– Не проходите мимо, добрые люди, добропорядочные бюргеры и славная молодежь, мастера и подмастерья, хозяева и служанки, поглядите-ка, задержите ваш шаги, затаите дыханье, представление начинается! А ну-ка, сможет ли эта девчонка дойти по канату во-он до того дерева? Не свалится ли?
Не особенно избалованный зрелищами народ быстро окружил жонглеров, люди ободрительно щелкали языками, прихлопывали и что-то выкрикивали.
– Эй, эй, давай, девчонка, не трусь!
– Упадешь, так мы тебя поддержим!
– Ой, братцы, до чего же она худая! Я сперва думал – парень.
– А тебе, Герман, пухленькую Жизель подавай? О, грудь у нее пышная. Как две дыни!
– Ай! Смотрите, смотрите – шатается! Ой!
Дойдя до середины каната, Альма действительно замедлила ход и как-то неуверенно замахала руками. А потом и свалилась! Правда, не до конца – ухватилась за канат руками, подтянулась и, отвесив затаившим дыхание зрителям грациозный поклон, пошла себе дальше до самого тополя, где и спрыгнула наземь под шумные аплодисменты присутствующих.
– Ай, девка! Ай, молодец!
– Эй, Герман, а твоя Жизель смогла бы по веревке – вот так?
– Да на нее никакой веревки не хватит, даже самой лучшей, из русской пеньки! Только ступит – оборвется любая.
Раскланявшись, Альма вновь подбежала к тополю, но облаченный в жилетку умопомрачительной расцветки, сшитую из разноцветных лоскутков, Иоганн догнал ее, схватил за руку и, тряхнув белобрысой челкой, обернулся к заинтригованно притихшей толпе:
– А что, если мы ей завяжем глаза? А, добрые люди? У меня вот и лента есть… Может, вот ты завяжешь?
Жонглер обратился к высокому толстогубому парню в бархатной синей куртке и кожаных башмаках, с пухлым кошельком на поясе:
– Давай, давай, завяжи!
– А что, и завяжу! – подбадриваемый соседями, губастый взял ленту. – Уж так завяжу,