Темные легенды. Антология русского хоррора. Антология
глазами всё поплыло, а боли почти не было. Сок черной бузины и дьявольская трава сделали своё дело.
Ну, теперь зарок. Слова немудрёные, запомнить их нетрудно:
– У бездонного болота под луной посреди леса для владычицы погибели я проливаю кровь! Пей, Темная Мать! Пибэ, Кало Дай!
Госпожа приняла жертву – земля пила жадно, кровь впитывалась быстро, и, пока вместе с ней не вытекла из умирающего тела оставшаяся жизнь, я погрузила руки в тёплые внутренности. Нащупав скользкий, вымазанный слизью кусок плоти, вытащила его и положила на пропитанный кровью снег. Одним движением ножа отсекла последнюю нить, связывающую нас, и упала сама.
Мы лежали рядом, я и мой ребёнок. Мягкий, как замусоленная мочалка, он даже не походил на человеческое дитя: длинная морщинистая шея, плоская голова, выпуклые глаза, вращающиеся в плёнчатых мешках. Он смотрел на меня взглядом, который был мучительней, чем боль.
Вдруг на землисто-сером тельце с противным мокрым звуком забились маленькие перепончатые крылья, и из широко открытого беззубого рта вырвался крик.
Я прижала ладонь к его плоскому темени – жест глупый и неуместный, – но он успокоился.
Всё. Больше я к нему не прикоснусь.
Шипя и морщась от боли, накрываю живот подолом юбки. Я ничего не могу для себя сделать. И не хочу.
По телу волнами катится прохлада…
Я погружаюсь в жемчужно-белую марь…
Белая марь – трава холодная, опасная. Растёт на старых дворищах, порожних землях, бесплодных пустошах. Но мы с бабушкой знали, что с ней делать. Весной её нежные и мягкие листочки можно есть сырыми, посыпав мелко нащипанным диким луком и укропом. К июлю марь подрастает, густо ветвится, но из неё еще можно сварить суп или душистый кисель, добавив горсть лесной малины. Осенью марь багровеет, а после первых морозов становится очень красивой, покрываясь бусинами кроваво-красных ягод. Только в пищу совсем не годится. Так и стоит – нетронутая, одеревенелая, горькая.
Глядя на осеннюю белую марь, которую больше нельзя есть, невольно думается о скорой зиме, о долгих ночах, когда не можешь заснуть от голода. Это время злое, несущее беды и наваждения, когда по чахлым пустошам, мшистым болотам и чёрным лесам Валахии бродят неприкаянные, неупокоенные души. Осенняя пора – время подведения итогов, когда прошлое настигает тебя, стоит лишь остановиться.
Но, оглядываясь назад, видишь всё гораздо яснее.
Меня звали Джана. И я была шувани, так цыгане называют своих колдуний. Странно говорить о себе «была», но этого уже не исправишь. Бросая взгляд в прошлое, замечаешь в цепи событий скрытые закономерности. Почему мы с бабушкой оказались именно в том заброшенном молотильном сарае на окраине Тырговиште, что возле урочища Белая Марь? Кто-то скажет, мол, цыгане, фараоново племя, что с них возьмёшь! Да, за годы соседства горожане так и не научились нам доверять. Внешне дружелюбные, а чуть отвернёшься, на кончики пальцев плюют, подолами детей прикрывают от сглаза. И в Белую Марь никто не совался. Да если бы кто и решился, то ни за что не вошёл, не смог бы зарок