Правила вежливости. Амор Тоулз
дер Роэ[53], которые изящно группировались вокруг столика для коктейлей; на стеклянной столешнице красовалась стопка романов, а рядом стояли бронзовая пепельница и миниатюрный аэроплан в стиле ар-деко. Нигде не было и намека на атлас или бархат, не говоря уж об узоре «пейсли»; не было никаких грубых материалов, как не было и старомодно закругленных углов. Сплошные пересекающиеся прямоугольники, которые усиливали общее ощущение абстрактности.
Машина для жизни – кажется, так называют это французы[54]. И посреди всего этого современного великолепия на одном из диванов возлежала Ив в новом белом платье, заложив одну руку за голову, а вторую вытянув вдоль тела. Своей позой она словно говорила: «Я-здесь-была-всегда». За спиной у нее красиво рассыпались в темноте огни города, на ковре стоял стакан мартини, и все это в целом было похоже на рекламу чрезвычайно удачных последствий автомобильной аварии.
Лишь подойдя ближе, можно было разглядеть, сколь велик был нанесенный ущерб. Вдоль всей левой стороны лица Ив от виска до подбородка тянулись два сходящихся шрама. Да и в остальном симметрия черт была нарушена, особенно ее портил опущенный, как после инсульта, уголок рта. Изуродованной, практически перекрученной, левой ноги под платьем почти не было видно, но из-под подола все же выглядывала пересаженная кожа, выглядевшая как бочок ощипанной курицы.
– Привет, Иви.
– Привет, Кейт.
Я наклонилась, чтобы ее поцеловать, и она тут же подставила мне правую щеку. Ее рефлексы явно уже успели адаптироваться к новому состоянию. Я села на диван напротив и спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше. А ты как поживаешь?
– Пожалуй, тоже уже лучше.
– Рада за тебя. Выпить хочешь? Тинкер, милый, ты не мог бы…
Тинкер так и не сел, войдя в гостиную, а остановился за свободным диваном, опершись о его спинку обеими руками.
– Конечно, – моментально встрепенулся он. – Ты что предпочитаешь, Кейти? Мы, например, пили мартини. Но я с удовольствием сделаю тебе свежий.
– Мне вполне хватит того, что осталось в шейкере.
– Ты уверена?
– Ну да.
Тинкер взял чистый стакан и, обойдя вокруг дивана, потянулся за аэропланом в стиле ар-деко, стоявшим на столике. Благодаря некоему хитроумному приспособлению фюзеляж отделился от крыльев – все-таки это устройство явно балансировало на грани моды и идиотизма, – и Тинкер, отлепив от самолетика нос, налил мне мартини. Но аэроплан-шейкер обратно поставил не сразу, а спросил:
– Ив, приготовить тебе еще?
– Нет, мне пока достаточно. Но, может быть, ты все-таки останешься и тоже выпьешь с нами стаканчик? Вот и Кейти наконец-то к нам пришла.
Я заметила, что ее слова явно причинили Тинкеру боль, и быстро сказала:
– Я, собственно, и одна могу выпить.
Тинкер поставил шейкер на место и с облегчением пообещал:
– Я постараюсь вернуться не слишком поздно.
– Ну и отлично, – сказала Ив.
Он
Людвиг Мис ван дер Роэ (1886–1969) – немецкий архитектор-модернист, в частности, проектировал американские «стеклянные» небоскребы.
Термин Ле Корбюзье в применении к жилому дому. (