Правила вежливости. Амор Тоулз

      Тинкер тоже ничего не мог с собой поделать. Он смотрел на Ив как завороженный, да так и не отвел от нее глаз, пока перед ним не захлопнулись двери операционной.

      Когда он вышел из больницы, у тротуара уже выстроилась целая вереница такси, словно это был какой-то отель. Странно, рассеянно подумал он, оказывается, уже совсем стемнело. Хорошо бы узнать, который теперь час.

      Водитель такси, стоявшего в очереди первым, кивнул ему. Но он только головой покачал.

      Какая-то женщина в меховом пальто, выбежав из больницы, буквально запрыгнула на заднее сиденье того такси, которое он не взял, захлопнула дверцу и, чуть наклонившись к водителю, громко протрещала нужный адрес. Такси моментально умчалось, и его место тут же заняла следующая машина. Остальные таксисты тоже немного продвинулись вперед. Интересно, с удивлением подумал он, куда та женщина так спешила? Подобная торопливость показалась ему неуместной. Правда, потом он решил, что если у кого-то есть веские причины торопиться в больницу, то у других могут быть не менее веские причины торопиться из больницы домой или куда-то еще.

      Сколько раз он сам так же запрыгивал на заднее сиденье такси и поспешно выпаливал нужный адрес? Сотни? Тысячи?

      – Закурить хотите?

      Какой-то мужчина вышел из больницы и остановился в паре шагов от него, чуть правее. Это был один из хирургов – ведущий специалист, осуществлявший наиболее сложные восстановительные операции. На вид ему можно было дать максимум лет сорок пять, и, судя по всему, характером он обладал уравновешенным и дружелюбным. Он, видимо, вышел покурить в образовавшийся между операциями перерыв, так как на его рубашке не было ни пятнышка. Сигарета дымилась у него в руке.

      – Спасибо.

      Он с благодарностью вытянул сигарету из предложенной хирургом пачки. Один знакомый как-то сказал ему, что если он когда-нибудь бросит курить, то будет помнить свою последнюю сигарету лучше, чем все прочие события своей жизни. И это оказалось действительно так. Последнюю сигарету он выкурил на платформе вокзала в Провиденсе за несколько минут до отправления поезда, следовавшего в Нью-Йорк. Это было почти четыре года назад.

      Он сунул сигарету в рот и принялся шарить в карманах, ища зажигалку, но хирург опередил его, поднеся свою.

      – Спасибо, – снова сказал он, наклоняясь над язычком пламени, и вдруг вспомнил, что одна из сестер хирургического отделения успела рассказать ему, что этот хирург успел побывать на войне – совсем юным интерном работал в госпитале во Франции, и в какой-то момент этот госпиталь оказался чуть ли не на линии фронта. Этот опыт сразу в нем чувствовался. Особенно в его спокойной и уверенной манере держаться. Он выглядел как человек, который завоевал эту уверенность, постоянно рискуя жизнью и делая свое дело, несмотря на близость вражеских войск; как человек, который больше никому ничего не должен.

      А хирург задумчиво посмотрел на него и спросил:

      – Вы когда в последний