Давно минувшее. Екатерина Дмитриевна Кускова
но разве мало политических глупостей делала тогдашняя молодежь? Там же приняли участие и вот эти бурлаки. Этот же бунт описал и В. В. Вересаев. В своем месте я расскажу, почему эта молодежь должна была принять участие в этом страшном, чисто русском выражении недовольства масс.
Почем мармелад?
40 коп. фунт.
А финики?
80 коп. фунт.
А заливные орехи?
Рубль двадцать.
Дайте заливных орехов на 5 коп! Разъяренный приказчик с презрением:
На пятачки не продаем-с! Идите в мелочную!
Кира Мешковская, ставшая потом актрисой, до такой степени великолепно изображала гнев приказчика, что мы все прямо грохотали от смеха. И часто мать встревоженно отворяла дверь:
– Тише! Девочки спят. Что тут у вас такое?
Но в общем эта бедность нас всех, молодых, очень тяготила: жуткая вещь – нищета… Она пригибает человека к земле, родит зависть к более счастливым и так часто разжигает озлобление на весь мир, такой неуютный и несправедливый…
Уже через месяц после того, как поселились в этом новом жилище, выяснилось, что мне придется взять на себя целый ряд функций. Прежде всего весьма сложный отчет. Первые отчеты нам помогла сделать та же А. И. Городысская. Но мать моя никак не могла уразуметь всех этих бухгалтерских записей. Я поняла скорее и легче. По каждой рубрике, – стоимость старух, девочек, гимназисток и нищих, – надо было вести особую запись. Кроме того, хлеб пекли дома: надо было точно записывать припек в каждую печку. Когда В. А. Кривская была почему-либо раздражена, она неизменно говорила:
– У вас мал припек. В таком-то месте много больше. Эта фраза приводила в негодование мою мать.
– Здесь нет воров, ваше превосходительство! – резко отвечала она.
После таких ответов избалованная подобострастием женщина была некоторое время с матерью весьма холодна. А когда г-жа Городысская советовала матери пропускать мимо ушей такие выходки, мать неизменно говорила:
– Нет, этого я не могу… Подозревать… Нет!
Сердобольные саратовские купчихи привозили нередко пожертвования: чай, сахар, крендели, мед или белый хлеб. Увеличивать паек строго воспрещалось. Поэтому, когда поступали пожертвования, надо было уменьшать основной расход на их сумму. И тут опять были непереходимые трудности: как перечислить порцию хлеба в крендели? Или как сахар заменить медом? А так как велено было порцию белого хлеба раздавать в уменьшенном размере (хлеб-то белый!..), то все эти расчеты занимали очень много времени и не оставляли иногда ни часа на подготовку уроков. Не было и учебников: покупать их из 15 руб. было совершенно невозможно. Приходилось готовить уроки там, в гимназии, иногда за полчаса до самого урока. Подруги удивлялись:
– Есипова вечно шалберничает дома, а тут торопится, как угорелая!
Несмотря на эту спешку и недостаток времени, отметки у меня были блестящие: как-то быстро схватывалась и запоминалась эта гимназическая учеба. Да и несвойственные