Давно минувшее. Екатерина Дмитриевна Кускова
спроси. Хочу дожить! Маничка тогда останется с тобой. Хочу дожить!
Однажды прихожу из гимназии и застаю в нашей маленькой комнатке целое совещание. Сидит на кровати мать и с ней три старухи из нашей богадельни. О чем-то шепчутся, старухи крестятся. Щеки матери горят зловещим чахоточным румянцем. Она возбуждена.
–«Завтра в 4 часа дня», – говорит одна из старух.
– И за половинную плату… Батюшка так душевно отнесся, так вник, дай Бог ему здоровья – говорит другая.
– В чем дело? – спрашиваю. Мать молчит.
–«Икона нерукотворная прибудет к нам», – говорит старуха. – Завтра, в 4 часа.
– Какая икона?
– Спасителя… Маменька ваша пожелала. Ночью мать говорит:
– Катенька, ты не сердись. Я не спросила тебя… Но они говорят: если помолиться Спасителю – доживешь… Он исцеляет, что хочешь, все болезни. И много чудес! Я доживу!
А огромные глаза смотрят с такой надеждой… Как тогда… В церкви, когда мы ставили свечки… За упокой отца… Молчу. Боюсь пытки…
– Ты не веришь, Катенька?
Не знаю, что сказать, как ответить. Не убить же смятенным ответом…
– Мамочка! Сильно верить должен тот, кто просит исцеления. Я верю, что ты непременно выздоровеешь…
– Катя, Катя! Я хочу выздороветь…
На другой день ровно в 4 часа в наш двор въехала карета. Из кареты вышли священник и дьякон. Сидевшие на козлах служки понесли в дом большую, тяжелую икону. Все старухи, девочки, прислуга вышли навстречу. Прибежали люди и из соседних домов.
Темный лик Христа… Темные краски, в некоторых местах стертые. И на этом темном фоне – замечательные глаза. Если издали смотреть – совершенно живые. Вероятно, рисунок большого художника. Мое внимание привлекла груда золотых вещей и драгоценных камней, висящих вокруг шеи Христа, на проволоке. Когда поставили икону рассмотрела: висят на проволоке золотые уши, глаза, головы, руки, ноги… Некоторые предметы блестят: украшены бриллиантами. Висящие на проволоке материальные вещи оскорбляли: что-то грубо-языческое было в них. Эта груда навешанных золотых частей человеческого тела мешала впечатлению от лика Христа. Потом мне объяснили, что каждый исцелившийся считал своим долгом повесить золотое изображение той части тела, которая получила исцеление… Я не один раз видела потом эту икону в церкви Старого Собора на Пешем базаре. Всегда около нее
было много молящихся – с особым пафосом. Икону называли: Лик нерукотворный Иисуса Христа.
Началось служение. Икону принесли в нашу комнату, где лежала больная мать. Она приподнялась на кровати, обложенная подушками, и молилась, часто и неумело крестясь… Лицо ее белое, как мрамор, с ярким румянцем на щеках, поразило меня какой-то особой тонкостью и красотой.
А в углу стояла на коленях сестра и не мигая, смотрела на икону, как зачарованная.
Через три недели мать умерла. Перед смертью, в одну из очень трудных ночей, когда ей нечем было дышать, она сильно металась и истерически