Давно минувшее. Екатерина Дмитриевна Кускова
случай в истории таких учреждений: 15-летняя девушка оказалась «начальницей» его… Меня это ставило в невозможное положение: я не могла ходить в гимназию и окончила ее лишь благодаря особому вмешательству двух учителей моего класса. Всякая попытка указать на это положение В. А. Кривской вызывала ее гнев.
– Зачем вам эта дурацкая гимназия? Кроме порчи вы ничего из нее не выносите. Ведь, это не институт, где учат детей благородству поведения, религии и нравственности. И потом, потом не забывайте, что ваша мать поручила мне вас и сестру.
И опять я развешивала провизию, кормила нищих, мыла и скоблила всё – как при матери. А вечером бросалась к книгам, чтобы хоть что-нибудь успеть…
Это была очень тяжелая жизнь. Богадельня мне стала казаться тюрьмой, из которой нет выхода. А жизнь за ее стенами – манила и завлекала богатством впечатлений и всякими возможностями. Я ведь так мало знала эту жизнь – и такой прекрасной она казалась мне тогда. А кружки «самообразования», которые я тайно посещала еще при жизни матери, кружили голову и давали пищу воображению. То, что было за стенами богадельни, неизменно казалось ярким, притягательным, – там люди живут… А тут только кормежка, мелкие дрязги, вечное недовольство всех малым «порционом», – одна тоска, будни без праздников… И как дороги мне стали в этой обстановке книги и немногие друзья! Книга соединяла меня с миром иных интересов и иных переживаний и хоть на время отрывала от постылой обыденщины. Всё более и более рос интерес к работе людей в области мысли и познания. И всё чаще, и чаще проявлялось невнимание к моим многочисленным обязанностям… Уйдешь, бывало, в любимый уголок своей комнаты^ подложишь под себя ноги – как татарочка-мать – и забудешь всё окружающее: так интересна книга! Но стук в дверь…
Барышня! Што же вы? Нищие-то собрались.
Какие нищие?
Да што вы, барышня! Пожалуйте раздавать.
И опять эти лохмотья, слезящиеся глаза, жадная просьба «надбавить».
Иной раз душу охватывало сомнение… Почему в книгах так много хороших мыслей, так много планов иного устройства жизни, а тут?.. А тут эта назойливая нищета, этот униженный человеческий лик и.. как всё это прекратить? Как всё это перестроить? Путались мысли в противоречиях. Ясным становилось лишь одно: настойчивое, страстное желание перестроить прежде всего свою собственную жизнь. «Начальницей» такого учреждения я быть не желала. Но… как?
Саратовская Мариинская гимназия
Из гимназической жизни до 4-го класса как-то нечего даже вспомнить. Ходили, учили уроки, шалили. Стоит, пожалуй, отметить полное невнимание тогдашних педагогов к нашему физическому развитию. Когда я много позже наблюдала гимназии московские и петербургские – какая разница! Мы не только не имели в Саратове никакого понятия об экскурсиях, о гимнастике, но даже на обширный двор в большую перемену нас выпускали вовсе не за тем, чтобы мы размялись после душных классов. Напротив, следили больше за чинностью девичьего поведения. Так, нам очень хотелось сделать гору, чтобы кататься на салазках. Нельзя!