Ворон ворону глаз не выклюет. Том III. Алина Рун
говорят приближённые, гнев Квадранты настигнет всякого беззаконника», – хмыкнул Виктор, слушая крики корчащегося на полу Монна. Колени болезненно загудели, даже с ведовской силой прыжок с балюстрады вышел рискованным. Он ещё не до конца прочувствовал границы своих возможностей.
– Чёртов… зверь. Вечно… ты являешься… в самый неудобный час, – просипел Монн. Он упрямо полз к выходу, цепляясь пальцами за стыки плит и волоча за собой изломанную правую руку. Склеившиеся от крови локоны лезли ему в глаза и липли к коже. – Ты мог бы… быть с нами. Ты лишь… жертва, как и те… кого ты убил. Но мы… мы можем… освободить…
Виктор надавил сапогом на грудь Монна, заставив того заткнуться.
– Обещаю подарить быструю смерть, если скажешь правду, – он прижал клинок к горлу жертвы. – Даниил Мур – один из вас или нет?
Монн откашлялся и через силу улыбнулся окровавленным ртом. Вышло далеко не так обаятельно, как на выступлении.
– Каждый… баран найдёт… своего пастуха, – он закатил глаза, губы задвигались в беззвучной мольбе. Взмахом меча Виктор отрубил ему голову, прежде чем Монн успел бы растаять чёрной лужей.
Сделав глубокий вдох и позволив запаху смерти наполнить лёгкие, Виктор улыбнулся, довольный своей работой. Он задел носком отвалившуюся голову Духовного судии. Безликий болванчик, идол, из которого даже чёрт не вылезет. Он распался в труху под подошвой сапога.
– На скотобойне и то меньше трупов. Тэно же послали токо за мудрецом!
Виктор задрал голову и увидел Крыса. Тот свесился с балюстрады и во все глаза уставился на обезглавленного Монна. Удивительно, что он решил остаться. Следил? Беспокоился?
– Я так захотел. Оспоришь?
Крыс замотал головой с такой силой, что сполз капюшон. В повисшей тишине слышалась игравшая на улице песня, Виктор не сразу узнал Элли Белл. Насладиться её чарующим голосом не вышло – едва взяв последнюю ноту, она сорвалась на истеричный крик.
Глава № 4. Тень всегда идёт по твоим следам
В тюрьме что-то происходило. Что-то, что не вписывалось в цикл.
Стоило утихнуть визгу певички Элли Белл, как начали кричать на улице – но коротко, вскоре всё стихло. Чья-то грузная поступь эхом разносилась по зоне содержания, когда затихали шаги, их сменяло лязганье. Шаги-лязг-шаги-лязг, и с каждой минутой шагов становилось всё больше. Вскоре лязганье добралось до камеры номер четырнадцать. Заскрежетали ключи в замках. Двое тюремных работников с интересом присмотрелись к Хейду, переглянулись между собой и кивнули, не проронив ни слова. Пока один охранник, позвякивая связкой ключей, ушёл открывать соседнюю камеру, его напарник приблизился к койке. За любопытство здесь карали дубинкой – Хейд понятливый, одного раза хватило, потому он молча сел и протянул руки. К наручникам прицепили цепь.
Как оказалось, из всех заключённых один Хейд остался невольником. Беззаконники выходили из открытых камер со счастливыми улыбками, жали друг другу руки,