Чистые слёзы. Елена Волкова
их, находящихся здесь, и тех, кто жил дома будничной нормальной жизнью, становилась всё шире и шире. А вопросы – почему так и за что? – не покидали не только меня. И чтобы освободиться от них, я читала молитвы.
День 30 декабря 1999 года принёс нам немало испытаний.
Как обычно, утром в семь часов я примчалась к реанимации, переговорила с медсестрой: состояние Жени прежнее, главное – не хуже – и вернулась в отделение.
Сегодня мы почти не спали: Роме было очень плохо, рвало всю ночь. Бедный ребёнок, он стал похож на хрупкое изваяние, не мог ни плакать, ни говорить, был крайне измотан. Вызывали дежурного врача, всю ночь ставили капельницы. Машу, обессиленную, подменила под утро, чтобы хоть чуть-чуть подремала. К обходу нужно было измерить температуру Роме, и я вышла к посту взять градусник. На столе лежал раскрытый журнал, где медсестра отмечала температуру, как раз сейчас она и раздавала остальным детям термометры. Случайно мой взгляд уловил родное имя в табличке – Волков Женя… и – напротив – умер.
Трясущимися руками я перевернула журнал, вгляделась помутневшими глазами – и действительно, это страшное слово было напротив нашей фамилии. Что? Ведь я только оттуда! Подходившую медсестру я даже ни о чём не спросила, а пальцем стала беспрестанно тыкать в журнал, голоса своего я тоже не слышала.
Не понимая, в чём дело, она стала смотреть в журнал и визгливо пискнула:
– Ой, это ошибка, не туда написала…
Стоять я уже не могла и рухнула на диван, а она продолжала лепетать обиженным и противным голосом, что лезу, куда не надо:
– Ночью подростка привезла милицейская машина, его нашли на одной из строек, упал на груду железа, печень разорвана в клочья, родители – алкоголики, сегодня не далипокоя! И в вашей палате всю ночь мучения – не смена, а кошмар! Поэтому и написала не туда, куда надо! Из отделения только двое в реанимации – Волков и Воронин, сейчас исправлю, а тут ещё и фамилии похожи… – закончила она тираду.
Маша прибежала на шум. Не поняв, из-за чего сыр-бор, но увидев моё ватное состояние, утащила меня в палату. Немного погодя, когда вышла из оцепенения и отупения, передала, что я испытала сейчас. Наверное, та секунда и называется точкой невозврата. Но, слава Богу, это не наша точка. Тут я осознала, что нужно менять тактику. Во мне пробудилась такая ярость, что я готова была сейчас к любым боевым действиям. Внутри всё кипело.
Дождавшись окончания обходов, я спустилась к главврачу. Сегодня наш диалог проходил в несколько ином настроении. Теперь перед ней сидел не загнанный и затравленный зверёк, а львица, готовая выпустить когти в любое мгновение за своего детёныша. Она почувствовала это. Механизм невероятной злости во мне запустила сегодняшняя ситуация, но я также приняла для себя решение: не ждать непонятно чего, а бороться вместе с ними. Из кроткой овечки я превратилась в бешеную фурию. Я чувствовала в себе проснувшийся гнев и готова была перевернуть здесь всё. Конечно, в ходе беседы я снизила свой нахрап, учитывая особое