И жизнь продолжалась. Влада Арт
закуток с заморскими напитками и бурбоном – в том числе.
– Что значит «не была Оловянке»? – возмущается Чарли. – Там редакция одного издания, с которым я работала. Журнал – «Кюлоты».
– Первый раз о нём слышу, – Майки прикуривает сигарету.
– Ну как же, винтажный шик, блошиные рынки как фетиш и trash-fashion.
– Выбор редакции – Zara с помойки?
– Вроде того.
– Занятно.
Втроём они выдвигаются к бару. Обойдя кинотеатр-храм, выходят на ухоженную дорожку, выложенную кирпичом. По обе стороны громоздятся кучки скошенной травы, от который исходит сладкий запах. Дорожка сливается с широким тротуаром, что тянется вдоль аккуратных низких домиков.
– Ты часто здесь бываешь? – спрашивает Чарли, разглядывая клумбы, тянущиеся вдоль дороги.
– Да, мы когда-то жили неподалёку. Мне всё здесь знакомо, особенно кладбище скульптур. Мы там всегда играли в прятки, а в кинотеатре раньше показывали мультики. Теперь я сюда возвращаюсь по старой памяти. Это моё место силы.
– Вот значит как. Надо будет уделить больше внимания этому району. Может, получится занимательная статья. А знаешь ещё какие-то места интересные?
– Не скажу, – отвечает Майки.
– Почему это? – удивляется Чарли.
– Тогда сюда сбегутся толпы людей, – объясняет он, – и весь шарм пропадёт. Прошу, если вам не трудно, не пишите эту статью.
– Но хочется же чем-то замечательным делиться с другими.
– Я не хочу. Потому что так всё портится. Два года назад Сухой Мост был лучшим местом города. Там собирались панки, байкеры, художники, театральные режиссёры, хиппи и даже белые воротнички. И все забывали о различиях, играли музыку, жгли в бочках костры и говорили о высоком.
– А потом?
– Такой же энтузиаст написал статью для «Северный город говорит». Не вы, кстати? – он резко поворачивается и смотрит на Чарли.
– Нет-нет, но я поняла, о чём ты. Хорошая, кстати, была статья, – она осекается, – с журналистской точки зрения.
– Ага. Настолько, что после неё хлынули… – Майки замолкает. – Зеваки. А за ними следом и торгаши. И всё, никакого единения не осталось.
– Как же так, если людей стало больше?
– Всё это ерунда. Объединиться вокруг идеи, а не коробки с кедами – это совсем другое.
Они сворачивают на узкую улицу, на которой практически не осталось целых домов. Часть из них завешана алой сеткой, другая – открыто заявляет миру о своей аварийности, выпячивая выбитые стёкла и шелестя обрывками занавесок. Чарли ёжится, подумав о том, каково жить в таком доме и всё время думать, что он вот-вот развалится. Будто подслушав её мысли, один из домов сбрасывает с себя кусок металлической крыши. Он с грохотом валится на землю, рухнув в гору сухих листьев. Те подлетают в воздух, вальсируют немного и тихо опускаются, спрятав под собой металлическй кусок.
Засмотревшись на их танец, Чарли чуть не наступает в открытый колодец. Майки хватает её за руку, подтягивая обратно.
– Эй, осторожно!
– Ну