Совок. Жизнь в преддверии коммунизма. Эдуард Камоцкий
После занятий обед у папы, потом игры или на улице с друзьями, или в непогоду у папы в морге, разумеется, один. Игрушками были мои фантазии, например, цоколь со стеклянным стерженьком от разбитой электрической лампочки, катушки и прочее в этом же духе. Все это воевало, ехало, стреляло, летало и плыло. Однажды папа чуть не купил мне настоящую игрушку. Это была действующая модель паровоза длиной сантиметров 17. На паровозе был медный котёл, в который заливалась вода и топка, в которую ставилась свечка. Роль золотника выполнял сам цилиндр, который качался вместе с шатуном. Поршень, скрепленный с шатуном, как одно целое, толкал через шарнир спицу колеса. Качаясь, цилиндр соединялся то с котлом, то с атмосферой через отверстия в плоскости, к которой он прилегал своей плоскостью, выполненной на наружном обводе цилиндра. Т. е. цилиндром цилиндр был только внутри, где ходил поршень. Пока мне и папе показывали игрушку, я успел понять, как этот паровоз работает.
Можно ли сейчас представить какую либо МАМУ, разрешившую играть дома в игрушку имеющую топку, в которой горит огонь, и паровой котел, в котором кипит вода? А вдруг!
Раньше при всех (почти) больших школах были спортивные площадки, на которых были «Гигантские шаги». Уже после войны где-то в СССР, движущуюся часть этого сооружения заело и погиб ученик, и нет теперь нигде этого спортивно-игрового снаряда. Растят теперь из детей «пай мальчиков» – как бы чего не случилось. Теперь мальчики и девочки читают книжки как совокупляются подростки, смотрят красивые эротические фильмы и бьют лежащего ногами – и мальчики и девочки. Мир изменился по законам развития общества – к лучшему? НЕ ЗНАЮ. Но в древнем Шумере (3000 лет до н. э.) на глиняных табличках писали, что молодежь пошла не та, и мир катится к пропасти, а он жив. Впрочем, Шумера и не стало. Подумайте – кто кому должен диктовать: молодежь старикам, или старики молодежи?
Когда в снабжении магазинов продуктами стали появляться нерегулярности, я обходил и объезжал хорошие магазины в поисках масла, корейки, уток, еще чего-то такого. Брал я помногу – не по 100 гр., а килограммами, утку целиком, гуся – сколько «давали» (обычно половину птицы). Кассирши скоро меня приметили и предупреждали о том, что они ожидают. Так что я приходил с добычей, хотя и приходилось стоять в очередях. Но при любых обстоятельствах в 5 часов вечера я должен был сесть за уроки.
Я заходил в аудиторию, зажигал настольную лампу с зелёным абажуром и занимался, часто при этом, замечая, что я смотрю в тёмное окно и фантазирую. Заметив это, вновь принимался за домашнюю работу. Плохо шёл русский письменный. Он всегда у меня плохо шёл – так и идёт. На вопрос: «Какой язык знаете?» я могу ответить только так: «Русский со словарём» и сейчас словарь передо мной на столе, но беда в том, что я не знаю, в написании какого слова я не уверен.
А тогда я брал мел и в этой же аудитории подходил к доске и писал мелом все слова, которые меня окружали. Все слова, которые видны были