Жидкая жизнь сублейтенанта Замфира. Сергей Валерьевич Мельников
из мраморных столов с желобами стоков. За спиной, со двора, потянуло сырой землёй. Там блестела дождевая вода на некошеной траве и уходили в бесконечность пустые рельсы. И посреди этой пустоты, в цыганском доме – он, Василе Замфир.
Цыган сублейтенант боялся с детства. Гувернантка в тщетных попытках добиться послушания рассказывала маленькому Василикэ страшные истории про цыганских колдунов и с упоением живописала горькую судьбу детишек, попавших им в руки. Послушным он от этого не стал, зато обзавёлся невыносимо натуральными кошмарами. Сейчас, во временном помрачении сознания, Василе подумал, что, возможно, он спит, а, значит, начинается настоящий кошмар. С визгом сдвинулся стул в кухне, одновременно с этим повернулась ручка в комнату Виорики, и сублейтенант, сдерживая вопль ужаса, пулей вылетел на крыльцо.
Тяжело дыша, он застыл посреди двора. Припустивший дождь охладил его горячую голову, и Василе устыдился своего срыва. Он – офицер румынской армии, при исполнении служебных обязанностей, в кобуре шестизарядный Сен-Этьен, а на северо-западе его собратья гонят проклятых австрияк из румынской Трансильвании. Крепко сжав кулаки, Замфир выпустил сквозь зубы воздух. Стало немного легче.
Дверь дома открылась, на пороге появилась Амалия, и даже в наступивших сумерках было видно, с какой жалостью и болью она смотрит на молодого офицера.
– Матерь Божья, господин сублейтенант, вы совсем вымокли! Идите скорее в дом!
Василе опустил взгляд на флакон с жидким мылом в своих руках и, отбросив суеверия, с достоинством сказал:
– Не извольте беспокоиться, госпожа Сырбу. Мы, солдаты, люди ко всему привычные. Буду через минуту. – И отправился за угол к рукомойнику.
В столовой переодетому в домашнее сублейтенанту Амалия поставила тарелку исходящего паром куриного супа с клёцками. Виорика заботливо накрыла его плечи тёплым пледом. Даже Маковей сменил гнев на милость и налил ему в рюмку желтоватую настойку.
– Пейте, сублейтенант! Давайте-давайте, от угощения не отказываются. Обещаю не включать его в счёт вашему министерству, – обнадёжил он и добавил, видя его нерешительность. – Примите как лекарство. Не хватало мне ещё с вашим воспалением лёгких возиться!
Василе чувствовал, что заболевает. Он слышал своё угнетённое дыхание и мягкую тяжесть под глазными яблоками. Он уже понимал, что простыл, но ещё надеялся, что это не пневмония. Одним решительным глотком, как полагается бравому офицеру, он опрокинул в рот настойку, будто вулканической лавы глотнул. Успел поймать удивлённый взгляд Маковея и уткнулся носом в рукав. Сдержал рвущийся из груди кашель и разлившуюся во рту кислоту быстро залил супом.
– Силён! – сказал с непритворным уважением Сырбу. – С такими офицерами наша армия непобедима.
Первый шок у Василе прошёл. Виноградная ракия потекла по жилам, выжигая болезнь. Бедная столовая с растянутыми жизнью кружевными салфетками на потрёпанной дешёвой мебели, показалась милой и уютной, семья Сырбу – воплощением