Сердце Гудвина. Ида Мартин
Мартов по-хозяйски пригладил мне выбившуюся из прически прядь. – Мне не нравится, что какой-то непонятный тип достает мою девушку.
– Что? – Я опешила.
Это не первое его подобное заявление, но сейчас оно прозвучало возмутительнее, чем обычно.
– Я не твоя девушка!
– Это пока, – упрямо выдвинув челюсть, буркнул он, – пока не моя. Но скоро будешь.
С трудом поборов закипающий гнев, я растянула искусственную улыбку.
– И как тебя вообще в маткласс взяли? Ты же ничего не понимаешь!
– Потому и взяли, что я сразу вижу решение, а не по сто раз перечитываю условие задачи.
Его самоуверенность приводила в замешательство. Такие люди, как Мартов, запрограммированы на результат. Они долбят учебники, накачивают мышцы, тренируются, переписывают, пересдают, репетируют до тех пор, пока не получают то, что хотели. И чем труднее эта цель, тем она им важнее.
– Знаешь что? – негромко сказала я. – Я нарочно себе кого-нибудь заведу, чтобы ты наконец отвалил.
– Заведешь? – Мартов криво ухмыльнулся. – Котенка, что ли? Или щенка?
– Котенка, потому что щенок у меня уже есть.
Мы схлестнулись взглядами. На скулах Кирилла заиграли желваки, губы сжались, кулаки тоже.
– Ладно, – произнес он внезапно севшим голосом, – я вспомнил, у меня дела.
Резко повернувшись, Мартов быстро вышел из магазина.
Сообразив, что переборщила, я побежала за ним, но он уже пропал из виду.
Глава 3
Есть мороженое мы не пошли, и по пути домой Рома отчитывал меня, обвиняя в черствости и безответственности.
– Какая ответственность, Ром? – негодовала Ксюша. – Ответственность за что? За то, что у Кирилла слишком богатая фантазия? Что он выдает желаемое за действительное? Или за то, что два года игнорит Алискины просьбы отстать?
– За то, что она сознательно морочила ему голову, а потом придумала дебильную отговорку о какой-то идиотской клятве.
Брат с сестрой стояли, держась за поручень, лицом друг к другу.
– Никто ему голову не морочил, он таким родился, – продолжала отстаивать мою правоту Ксюша, – замороченным и упрямым. На месте Алисы могла оказаться любая приглянувшаяся ему девчонка.
– Любая не могла. Если бы я не знал, что вы с Алиской вытворяете это со всеми, я и слова не сказал бы. Но что ты, что она – ни грамма раскаяния.
– Еще немного – и я решу, что ты из тех, кто оправдывает насилие словами «сама виновата».
– Насилие я не оправдываю, но прекрасно понимаю, что у любого действия есть закономерное последствие. Скажем, если я выйду на улицу голым, меня заберут в полицию. А если рассыплю хлебные крошки на площади, прилетят голуби и склюют их. Я могу переходить дорогу на красный свет, и, если меня собьет машина, это логично.
– Соберешься на улицу голым, – Ксюша прыснула, – не забудь предупредить. Мы с Алиской выйдем и поржем.
– Да,