Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы. Стивен Эриксон
грому, устремившись к небу, как хлопанье крыльев.
Очертания джелеков слегка расплылись, словно бы их окутал черный дым, а мгновение спустя на месте зверей возникли два десятка воинов, которые начали снимать свои головные уборы с вытянутыми мордами, отстегивать с запястья клинки и избавляться от сбруи, протаскивая ремни через железные петли; зубчатые диски теперь выступали позади их голов, будто капюшоны.
Лица их были почти неразличимы, не считая темных пятен черных бород и грязной кожи. Помимо висевшей теперь свободно кожаной сбруи, всю их одежду, похоже, составляли меха и шкуры. Шатающейся походкой, словно бы неуверенно чувствуя себя на двух ногах, джелеки двинулись вперед.
Развернувшись кругом, Хаут посмотрел на Корию и взревел:
– У нас гости!
В здешнем хозяйстве не было никого, кроме одинокого яггута и юной заложницы-тисте: ни слуг, ни поваров, ни мясников, горничных или лакеев. Обширные кладовые крепости были практически пусты, и хотя Хаут вполне мог сотворить еду и питье посредством колдовства, он делал это редко, полагаясь почти исключительно на регулярные визиты азатанайских торговцев, которые путешествовали по связывавшим все еще обитаемые крепости дорогам.
В отсутствие прислуги Кория научилась печь хлеб, готовить жаркое и бульон, колоть дрова и чинить свою поношенную одежду. Хаут объявил эти задачи неотъемлемыми составляющими ее обучения, но девушка подозревала, что в действительности все гораздо проще: виной всему лень и нелюдимость Хаута. Ей часто казалось чудом, что он вообще готов терпеть присутствие заложницы и нести за нее ответственность.
Яггуты вообще редко общались друг с другом: этакие затворники, которым чуждо само понятие коллектива. Однако это был их собственный, вполне сознательный выбор, ибо когда-то представители упомянутого народа жили в большом городе, построив цивилизацию, равной которой не было во всех королевствах. Но потом яггуты пришли к выводу, что совершили своего рода ошибку, неверно поставили цель или, как выразился Хаут, запоздало осознали, что подобный путь ведет к экономическому самоубийству. Мир отнюдь не бесконечен, а вот население его постоянно растет. При отсутствии должного контроля оно рано или поздно превысит ту численность, при которой в состоянии поддерживать собственное существование, и тогда неизбежно разразится катастрофа. Как говорил хозяин Кории, нет ничего губительнее успеха.
Мудрость не была свойственна смертным, и даже те, кого другие называли мудрецами, лишь коснулись самого края неприятной правды, ощутив ее на собственном печальном опыте. Для мудрецов даже радость носила оттенок грусти. Мир предъявлял к смертным свои требования, неумолимые и жестокие, и никаких знаний не хватало, чтобы избежать безумного падения в гибельную бездну.
Слова не являлись даром, утверждал Хаут. Они были запутанной сетью, в которую попадал каждый, кто забредал в их гущу, и в конце концов в ней беспомощно повисал целый народ, задыхаясь от собственных