Между молотом и наковальней. Николай Лузан
стены заброшенных домов. Подобно гнилым зубам торчали из густых зарослей инжира и орешника обугленные остовы торговых палаток, ближе к окраине все чаще попадались искореженные и смятые, словно консервные банки, бэтээры, легковушки и бочки из-под кваса. Порой трудно было определить, где начинались одни и заканчивались другие улицы, но Эрик как-то ухитрялся находить проходы в этом лабиринте смерти.
Очередной завал преградил дорогу, и дальше пришлось идти пешком. Метров через шестьдесят они выбрались на небольшой пятачок. Кавказ остановился перед воронкой, пригнул колено, сдернул с головы кепку и поник в поклоне. Ибрагим понял все без слов и опустился рядом.
– Здесь мы потеряли Ирфана. Накрыло снарядом, – дрогнувшим голосом произнес Кавказ и, справившись с минутной слабостью, с ожесточением произнес: – Мы отомстим этим сволочам! Будем бить, пока их поганого духа не останется! – И его кулак погрозил невидимым врагам.
– Я все… – задохнулся Ибрагим от переполнявших его чувств.
– Мы никому не отдадим нашу Абхазию! Она будет свободной! – принял у него эту необычную присягу Кавказ, поднялся с колена и направился к машине.
Всю дорогу до оружейного склада Ибрагиму не давали покоя мысли о судьбе Ирфана. Война безжалостно оборвала жизнь махаджира, и, как бы горько это ни было осознавать сегодня, завтра она возьмет еще не одну и, возможно, его жизнь. Проницательный Кавказ догадывался, что творилось в душе друга, не тревожил вопросами и хранил молчание.
Тем временем Эрик, продравшись через очередной завал, остановился перед наспех сооруженным из проволочных ежей заграждением и нажал на сигнал. Из покосившейся деревянной будки, будто черт из табакерки, выскочил часовой, угрожающе повел стволом автомата, но, увидев в руке Кавказа «пропуск-вездеход», раздвинул ежи и запустил машину во двор.
На входе в склад их встретил его хозяин, по-приятельски поздоровался с Кавказом и без лишних слов повел в подвал. В тусклом свете керосиновых ламп сиротливо лежало на стеллажах не больше трех десятков автоматов. В деревянных и картонных коробках горками «маслят» были насыпаны патроны, отдельно россыпью валялись гранаты.
Кавказ поскучневшим взглядом пробежался по ним и с разочарованием произнес:
– Да, Зурик, сегодня у тебя негусто.
– Все, что осталось! – развел руками тот.
– И в заначке нет?
– Клянусь, Кавказ. До вас были ребята из Адыгеи и выгребли все подчистую.
– Ладно, посмотрим, что есть, – оставил он Зурика в покое и принялся осматривать оружие.
Свой выбор остановил на стареньком, с деревянным прикладом автомате Калашникова. Повертел в руках, щелкнул затвором, потом заглянул в ствол и предложил:
– Бери, Ибо, и не смотри, что не новый, зато надежный. В нужную минуту не подведет.
– Хорошая машина! Я сам пристреливал. Кладет все в десятку, – подтвердил Зурик.
– Но магазин мне не нравится, – поморщился Кавказ и отложил в сторону.
– Магазин как магазин.
– Тебе что, жалко? Дай другой!
Зурик пожал