Холоп. Официальная новеллизация. Ольга Погодина-Кузмина
негромко вмешалась:
– А инфаркт у жены в этой схеме не предусмотрен?
– Она в свои сорок пять спит с тремя. Какой инфаркт? Большое здоровое сердце. Лев, – неожиданно просто и вежливо разноглазый висельник представился Павлу Григорьевичу.
– Павел, – пожимая руку, ответил Павел Григорьевич. Ему вдруг стало легко и почти спокойно.
Анастасия тихо проговорила:
– У Паши проблемы с сыном.
Разноглазый Лев моргнул, пробормотав:
– Извините, я в туалет. – И, зайдя за ширму, продолжил: – Я слушаю!
Анастасия поведала невеселую историю Гришиных подвигов. Павел Григорьевич молча, благодарно разглядывал Настин профиль, пока та вещала в сторону ширмы:
– И вот, сын, двадцать семь лет, совсем отбился от рук. Типичный мажор, со всеми вытекающими… Помочь надо хорошему человеку.
Лев вышел. Деловито спросил про сына:
– Курит?
– Да… Курит тоже, да, – выдохнул павший духом Павел Григорьевич.
Лев сверкнул глазами, вытащил пачку сигарет, протянул Павлу:
– Отучим. Простая схема. Я – это вы, вы – это он. Вот сигареты. (С пафосом.) Сын! Гришенька! Если еще раз увижу тебя с сигаретой, отрублю себе палец. Так и знай.
Павел Григорьевич поддержал игру. Вспомнив нетрезвое лицо Гриши в «обезьяннике», он достал из протянутой пачки сигарету, вставил в зубы и усмехнулся, как мог противнее. Разноглазый Лев взял со стола нож и отрубил себе палец.
Кровь хлынула фонтаном. Павел Григорьевич поперхнулся незажженной сигаретой:
– Вы… ты… ты…?! Настя, звони в скорую!
Анастасия ответила ему улыбкой Джоконды.
Павел схватил со стола какую-то тряпку, пытался зажать ею место отрубленного пальца. Лев, отжимая свой настоящий палец, объяснил фокус, смеясь:
– Детский сад, конечно. Примитивный механизм. Но работает идеально, Павел.
– Тьфу ты, Лев!
Когда мужчины снова пожали друг другу руки и стало понятно, что дело пойдет, Анастасия заметила:
– Там – посерьезнее ситуация.
– Это я понимаю, – важно отозвался Лев, – Вы на какой стадии отчаяния? На последней? Дошли до ручки?
Павел Григорьевич кивнул.
– Дошел. Только бы спасти сына.
– Прекрасно. Значит, вы готовы на всё. И горе тем, кто не с нами! – завершил разноглазый маг Лев своим сиплым, теперь казавшимся очень мелодичным, голосом.
Глава IV
Казнь
Гриша открыл глаза и увидел, что лежит на деревянном полу на грязной соломе. Голова гудела, во рту был противный горький привкус.
Бревенчатый потолок. Сквозь узкие окошки светило солнце. Пахло навозом и какой-то кислятиной. Кто-то тормошил его за плечо, приговаривая негромко и словно испуганно:
– Гришка, вставай! Это я, Прошка!
Гриша только отмахнулся со стоном. Голова раскалывалась, спина ныла. Скосив глаза, увидел какого-то чумазого парня в дурацкой шапке и деревенской холщовой рубахе. «Официант,