Крым глазами писателей Серебряного века. Группа авторов
изредка торчит над этими вкопавшимися в землю берлогами старая серая башенка минарета, теряющаяся на фоне серого поля.
Татарину, исконному кочевнику, не страшна ни эта безводица, ни эта пустынность. Не привыкать стать ему к ним после тех выжженных степей Азии, из которых он вышел когда-то, где воспитались долгими веками его вкусы пастуха и разбойника… Татарин умеет разыскать воду там, где никто не подозревает ее, и умеет обойтись таким малым, каким никто кроме него, не обойдется. Живут теперь и, кроме татарина, люди в степи. Стоят теперь в ней кое-где и помещичьи овечьи экономии, колонии болгар и немцев. Но не уживаются ни те, ни другие с тяжкими условиями этого полудикого быта. Чабан, который всю жизнь ходит за отарами овец, чувствует и мыслит немного более овцы, которую он гонит. Он также дома в этой степи, как и стаи птиц, кочующие в ней весною и осенью. Но человеку иных привычек не под силу это зоологическое существование…
К окраинам своим степь разнообразится только цепями соленых озер. Озера эти – памятники тех отдаленных веков, когда гладь крымской степи была еще ровным дном соляного моря… Ничто не идет так к безотрадной обнаженности степи, как эти безотрадно обнаженные бассейны вод, в которых вместо воды неподвижный тяжелый рассол, берега которых покрыты не зелеными рощами и не яркими дачами, а унылыми сплошными скирдами черного, как грязь, бузуна. Дальше море, ближайшее к степи, и то словно несет на себе отпечаток ее неприютности и безжизненности.
«Гнилое море», или «Сиваш», как называют его жители Крыма, омывает своими мертвенными водами почти весь северный и западный берег полуострова. В этих водах, насыщенных йодистыми солями, не может жить ни один животный организм; но это море мертво не по одному отсутствию в нем всякой жизни; оно мертво и для торгового движенья, потому что Арабатская коса отрезывает его от сообщения с Азовским морем торговыми портами, и оставляет его лежать заключенным и бесплодным… Сильный запах йода проникает атмосферу берегов этого странного моря и растущие в нем водоросли, и дано ему совершенно ошибочное название «Гнилого моря». В сущности же, ничто не может гнить, потому что здесь ничто не может жить; напротив, на берегах этого поистине «негниющего моря» почти никогда не бывает заразы, даже во время сильнейших эпидемий, потому что неоткуда взяться миазмам в этом аптекарском воздухе.
Большую оригинальность степного Крыма представляет Арабатская стрелка. На 104 версты в длину тянется узкая, иногда не более четверти версты, иногда версты три шириною, эта природная каменная плотина, этот удивительно смелый и удивительно прочный брекватер, вот уже несколько столетий отделяющий бурные воды Азовского моря от тихих заводей Сиваша…
Едешь по этой на вид столь утлой стрелке, сопровождаемый справа грохотом штурмующих волн, и всё ждешь, что вот-вот она порвется надвое под неистовым напором моря. Среди необозримой шири воды направо и налево она кажется впереди только протянутой ниточкою.