Крым глазами писателей Серебряного века. Группа авторов
открылось вдруг перед ними, как чувствует это житель русского поля, русского леса, попадая в горный Крым через волшебные перевалы Чатырдага или Байдара.
Сзади его, в его воспоминаниях, гладкая сплошная равнина расплывающегося чернозема, на котором не остается никаких следов прошлого, ни каменного замка, ни твердого очертания скал и обрывов, ни прочной исторической формы; навозное и соломенное царство, из году в год выгорающее, сегодня вырастающее, сегодня и гниющее, как вырастает и гниет всё выносливая ракита, это самое русское из всех русских деревьев.
Впереди его, кругом его – совсем не то.
Здесь негниющий, пропитанный бальзамическою смолою кипарис, живущий столетия, сохраняющий в течение столетий даже мумии мертвых, сосредоточенный, сжатый вокруг самого себя в ощетинившийся зонтик, вечно зеленый и вместе вечно траурный, вечно неподвижный сторож восточных кладбищ… Коренной житель сухого Афганистана, он перебрался сюда, на раскаленные камни береговых скал, так напоминающие ему родную Азию, еще в то далекое время, когда первые финикийские мореплаватели и легендарные аргонавты, не зная ни пара, ни компаса, смело отдавались суровым божествам моря, отыскивая новые земли и новые богатства.
Может быть, и здесь эти темные, печальные монахи растительного мира сторожат великое историческое кладбище погибших царств, исчезнувших народов…
Здесь не один кипарис, здесь всё негниюче, вековечно. Теребинт с своею вязкою душистою струею терпентина, железное дерево тисса, белая и непроницаемая, как кость, древесина самшита, этой мнимой «пальмы» кавказцев, красное как кровь, голое, словно из мрамора выточенное, дерево арбутуса.
Все здесь разрастается роскошно и живет века. Ореховые деревья – три саженя в обхват – помнят первых Гиреев, греков и генуэзцев – это орехи Массандры, Алупки, Сюреня, знаменитый орех Уркусты, дававший при Палласе до 100 000 орехов ежегодно. Под ветвями таких орехов целые селения собираются на домашний суд, на местный праздник. Целое семейство живет доходом с одного такого дерева. Встречаются такие же многовековые дубы, в том числе и чернильные, и драгоценные пробковые; такие же древние и громадные каштаны, смоковницы, шелковицы, лавры и масличные деревья…
Маслина не даром стала любимым деревом всего черноморского и средиземного побережья; не даром она для грека, итальянца, провансальца – то же, что кормилица-рожь, что матушка-капустка для русского человека. Ее вечная зелень и несокрушимый многовековой ствол противятся всяким морским бурям и не боятся никакой засухи. Еще секиры гомеровских героев насаживались на молодые стволы маслины. Из узловатого сука маслины и палица страшного циклопа. А Феокрит даже Геркулесову дубину делает из масличного дерева. Ветвями маслины венчались победители Олимпийских игр, и эта награда мирных состязаний сделалась у всех народов эмблемою мира и гражданских доблестей. Маслины древности, знакомые и Крыму, так громадны, считаются символом такой