В 2112 году. Т. С. Стриблинг
возьмете взамен от этого мира, – ответил он. – Если угодно, то сможете сделать Вестминстерское аббатство курительной комнатой!
На этот раз я рассмеялся.
– Вы не станете смеяться, когда я вам продемонстрирую, – тихо сказал он.
В его спокойствии было что-то такое, что меня покорило.
– Мы расположимся в моей лаборатории и скажем всему миру: Плати или умри! Подчинись или умри! Мир заплатит и подчинится.
– А причем тут я?
Я подумал, что от экспериментов и учебы по шестнадцать часов в день у него съехала крыша, и что мне лучше его на время успокоить.
– Мне нужен помощник.
– Почему именно я?
– Мой выбор ограничен. Я знаю так мало людей с мозгами. Вы, как оказалось, обладаете нужной мне компетенцией. Я не думаю, что у вас есть какие-либо предубеждения. Вы отличный фотограф. Вы обладаете немалой долей смелости. Это рискованно.
– Научное пиратство, да? – сказал я, все еще думая подшутить над ним. – В какой форме оно проявляется?
Мне с трудом удалось подавить смех.
– Слова тут ни к чему, – сказал он мне. – Вы им не поверите. А если бы поверили, то были бы дураком, а значит, бесполезным для меня. Приходите ко мне в лабораторию и убедитесь сами. Тогда вам будет не до смеха!
Я пристально смотрел на него, раздумывая. Конечно, это был риск – дать отвести себя в логово сумасшедшего, но я не из слабонервных – по крайней мере, тогда не был таковым. С тех пор нервы у меня немного сдали. В изобретении могло быть нечто интересное, и если он был слишком безумен, чтобы извлечь из этого выгоду, то я не был таковым!
– Ладно, – согласился я. – Я пойду.
И мы пошли.
У него было три комнаты в верхней части нашего дома. Одна из них была больше, чем две другие вместе взятые, и он использовал ее как лабораторию. Мы сразу же направились туда.
Там были всякие непонятные мне приборы и аппараты. Среди них были такие, как фотоаппараты, и устройство, которое показалось мне странным двойным волшебным фонарем. Он назвал его аннигилятором.
– Что он аннигилирует? – спросил я.
– Все, что угодно, по крайней мере, все, в отношении чего у меня есть настоящая фотография – я называю это псиграфией. Это фотография самой вещи – того, чем она является, а не только того, как она выглядит. Вот одна из них.
Он открыл шкаф и достал из него кусок вощеного картона. На нем был виден оттиск вазы.
– Вот оригинал, – сказал он и указал на обычную сине-белую вещицу на тумбочке. – Подойдите и посмотрите на него. Возьмите его в руки. Подержите минутку.
Он положил псиграфию в прорезь латунной подставки, обращенной к объективу аннигилятора, и на мгновение включил слабый голубоватый свет на мгновение. Ваза, которая была в моих руках, исчезла.
Ваза, которая была в моих руках, исчезла!
– Это фокус! – воскликнул я. – Чертов фокус!
– Это действительно нечто адское, – согласился он, – но это не фокус.
Он передвинул рычаг аннигилятора. Голубой свет сменился розовато-желтым, и ваза снова