Записки Барри Линдона, эсквайра, писанные им самим. Уильям Мейкпис Теккерей
ополчения Улик Брейди метит на его роту. В общем, семейство твоего дядюшки сумело взять к ногтю этого труса. Обработали на славу. – И, смеясь, он рассказал мне, как это было сделано. Квин собрался было сбежать в Англию, но Мик и Улик глаз с него не спускали, пока честь честью не сыграли свадьбу и счастливая парочка не укатила в Дублин. – Кстати, как у тебя с деньгами, малыш? – спросил добродушный капитан. – Можешь смело брать у меня. Я тоже выудил у мистера Квина несколько сотен на свою долю, и, пока они не кончились, нуждаться ты не будешь.
Он усадил меня писать матушке, что я и сделал, покаявшись ей в самых искренних и смиренных выражениях в том, что промотал ее деньги, и пояснив, что я все это время находился в роковом заблуждении, а теперь записался волонтером и еду в Германию. Едва я кончил письмо, как лоцман объявил, что возвращается на берег; и он уплыл на своем катере, забрав с собой вместе с моим посланием прощальные приветы и других тоскующих душ, обращенные к друзьям в старой Ирландии.
Хоть я много лет именовался капитаном Барри и хоть я был в этом качестве известен первым лицам Европы, сейчас уже можно признаться, что у меня было не больше прав на это звание, чем у многих джентльменов, кои им щеголяют, и что из всех воинских знаков отличия мне были присвоены только шерстяные капральские нашивки. Я был произведен в капралы Фэганом во время нашего плавания к устью Эльбы, и производство мое было подтверждено на terra firma[25]. Мне, правда, обещали чин сержанта, а со временем, быть может, и прапорщика, при условии, что я сумею отличиться; но судьбе неугодно было, чтоб я долго оставался английским солдатом, как вы вскоре увидите.
Тем временем наше плавание протекало вполне благополучно. Фэган рассказал о моих приключениях своим собратьям-офицерам, и они меня не обижали, а победа над дюжим носильщиком обеспечила мне уважение товарищей по фордеку. Побуждаемый поощрениями и строгими разносами Фэгана, я выполнял свои обязанности как должно; но при всем моем дружелюбии и снисходительности в обращении с простыми рядовыми на первых порах держался на расстоянии, считая их общество для себя унизительным, и даже заслужил у них кличку Милорд. Сильно подозреваю, что это бывший факельщик, зубоскал и продувная бестия, наградил меня таким прозвищем; впрочем, я ни минуты не сомневался, что меня еще будут так называть – наравне с любым пэром Англии.
Я недостаточно философ и историк, чтобы судить о причинах пресловутой Семилетней войны[26], в которую ввергнута была в ту пору вся Европа. Обстоятельства, ее вызвавшие, казались мне всегда чрезвычайно запутанными, а книги, ей посвященные, написаны столь невразумительно, что я редко чувствовал себя умнее, кончая главу, нежели к ней приступая, а потому я не собираюсь обременять читателя личными соображениями о сем предмете. Единственное, что мне известно, – это что привязанность его величества к своим ганноверским владениям сделала его непопулярным в Английском королевстве[27], в то время как мистер Питт возглавлял антигерманскую партию
Твердой земле
Имеется в виду английский король Георг II; как и другие английские короли Ганноверской династии, он являлся одновременно курфюрстом Ганновера.