Полонез. Александр Григорьевич Домовец
в кабинете не смей, – накажу. Больно.
Агнешка захныкала.
– Зачем она тебе? – спросила тоскливо. – Не нужен ты ей. А мне-то нужен. Я же лучше её…
Мысленно Зых согласился. Агнешка была намного аппетитнее изящной Беаты. Но разве дело в этом?
– Да лучше, лучше, – проворчал он, отпуская девушку. – Тебе бы ещё дядю – председателя Комитета, вообще цены не было бы.
– А ты на девушке собрался жениться или на Комитете? – запальчиво спросила Агнешка, опасно щуря заплаканные глаза.
– На Комитете, конечно. Однако через посредство девушки, – небрежно сказал Зых. – Так что можешь не ревновать. Панна Беата нужна не для любви, а для дела.
Он вовсе не шутил. Лелевель человек пожилой и болезненный. Случись что, кто займёт его место? Тут наилучшие шансы были бы у ближайшего сподвижника, да ещё и родственника. Уже сейчас можно понемногу, по шажочку, оттирать председателя от дел. Большие планы были на жизнь у Зыха, серьёзные, и Комитет играл в них главную роль. Но сначала надо уломать панну Беату, жениться и войти в дом Лелевеля, а там…
– А тут ревнуй не ревнуй, охотников на неё и без тебя наберётся, – злорадно сообщила Агнешка.
– Кто такие?
– Да всё те же. – Агнешка начала загибать пальцы. – Ходзько с неё глаз не сводит. Гуровский, старый пень, и тот комплиментами сыплет. Сама Осовскому улыбается, как родному. С Лехом и Мазуром каждый день болтает. Ну, и так, по мелочи. Из новых на неё несколько человек пялятся…
– Пялятся, говоришь, – повторил Зых, нехорошо темнея лицом. – Ну, пусть пялятся… пока есть чем. – Не стесняясь девушки, выругался грязно. – Один вот тоже пялился…
– И что?
– Ничего. Не до этого ему теперь, понимаешь.
Негромкий смех Зыха заставил девушку вздрогнуть. Тёмный он был человек, опасный, – это она знала лучше, чем кто-либо другой. Общаясь с ним, Агнешка порой чувствовала, что играет с огнём. И оттого почему-то тянулась к нему ещё сильнее.
– Пойду я, – сказала со вздохом, поднимаясь. – Ещё уборку делать и вообще…
– Иди, – равнодушно сказал Зых, выкладывая бумаги из портфеля. Мысли его уже были далеко.
– А ты скажи…
– Ну, что ещё?
– Можно я сегодня вечером приду?
Оторвавшись от бумаг, Зых исподлобья взглянул на раскрасневшуюся Агнешку. Помедлил.
– Можно, – разрешил скупо. – Часов в восемь. Коньяку захвати и приходи.
Заодно и полы помоет.
Снова углубился в бумаги. Это был план полковника Заливского, изложенный в виде сжатого документа. Стиснув зубы и вчитываясь в аккуратные строки, Зых с необычным для себя волнением всё больше понимал, что это – шанс на успех. Реальный. Огромный. Шанс для Польши и для него, Зыха. Он не собирался протирать штаны и спать с Агнешкой в Париже до старости. Всё будущее там, на родине. И если, чтобы оно состоялось, надо залить Польшу кровью, – значит, так тому и быть. Крови он не боялся.
Стук в дверь оторвал от бумаг.
– Войдите, – нехотя сказал Зых. Поднял глаза. И поражённо