Песни Срединного За-Полярья. Дмитрий Шелест
далее?..»[21]
XII
Жизнь вечная, построенная впрок на опечатке,
Стели́тся пред людьми. И вот за бархат штор
Мы принимаем смерть. Она ж, стянув перчатки,
Как малым детям головной убор,
Нам поправляет жизнь. Неведома в присутствие Своём, она нас пестует – её любимых чад.
А нас пугает россыпь бесконечных «и»,
Страшит неблизкий путь, терзает дальний ад.
Здесь, как и в приводимых ранее фрагментах, в качестве иллюстрации разработанности темы, автор скрыто цитирует одного из авторов Срединного Поздневековья. В частности, приводит строку малоизвестного поэта Си-Рин, который, несмотря на предполагаемое жёлтоморское происхождение, проживал в упомянутый период на Североамериканском континенте, где и была написана его поэма «Бледный Ше».
Рефлексию в отношении смерти Инойк Загор не случайно выделил в отдельный стих. На фоне начинающейся Революции смерть приобрела вид обыденности, которую замечают слишком поздно. Все технологические ухищрения, призванные удлинить жизнь, были девальвированы в течение нескольких месяцев. Людни, бежавшие от смерти с помощью медикогенетических процедур, как и все прочие, умирали на улицах от случайной пули, были растоптаны толпой, да мало ли по каким причинам они гибли наравне со всеми… Однако, смерть от этого не стала пониматься как-то иначе – человек по прежнему панически боялся её или впадал в апатию в случае опасности, но никак не желал увидеть, что же несёт прекращение существования в бренной оболочке. Ужас перед «неблизким путём» и «дальним адом» закрывал глаза многих перед возможностью освоения реальности иным способом[22].
XIII
Как стадо яков людни протекут
До горизонта Северных пределов,
Затем обратно. Им не ведом Путь
Ведущий душу прочь от гаснущего тела.
Страницы жизни и забвенья мрак…
Я верил в несусветность утверждений,
Что бытие уходит в небосклон и так
Стремится стать предтечей возрождений.
В этих строках Инойк фиксирует наше внимание на том, что при отсутствии понимания личностью своей доли как существа над-земно́го приближает человека к животному, бредущему установленный срок без осознания предназначения. В таком состоянии не имеет значения количество прожитых лет, не важно чем ты занимаешься. Это всё равно, что блуждать по бескрайним заполярским тундрам склонив голову, не пытаясь увидеть горизонт. Ты проходишь огромное расстояние, даже не замечая этого, торосы и сполохи, весеннее солнце и шквал с моря – всё это живёт вне существа, занятого поглощением ягеля. Естественно, что возможность смерти как неотъемлемой данности отсутствует в мировосприятии такого создания. Также просматривается очевидная тревога автора в отношении того, что порог Смерти как возможность перехода не рассматривается большинством людней,
Загор, Инойк. «Сгоревшие дневники», 13 фолд.
Интересно, что помимо искажения человеческой сути путём всеобъемлющей генетической коррекции, граждане Цивилизации 1.3 массово уходили в различного рода квазирелигиозные секты. Так, даже те, кто не калечил своё Я путём бездумной трансформации своих врождённых качеств, приводящей к значимому разрушению личности, уходил из индивидуальности в массовое безумие тоталитарных общин и групп. «Прыгуны из мира», «Голодайчики», «Зарубатели последних дней», «Изоморфы Господни» – вот лишь некоторые из тех, кто проповедовал всеобщее помешательство среди потерявших разум и смелость людней.