Вайнахт и Рождество. Александр Киселев
Ильич и поставил чайник на печку. – У меня сухари есть. И мед. Любишь?
Конечно, люблю! Но если я скажу «да», он меня угостит. А мама не разрешила. А если «нет», то это обман. Тоже нехорошо. И я сказал:
– Немного люблю.
Иван Ильич засмеялся:
– «Немного люблю»? Ну хорошо. Тогда я тебе немного дам. Договорились?
– Договорились… Иван Ильич, а немцы против богачей? Как мы?
Он помотал головой, будто отгоняя муху.
– Против богачей? А с чего ты взял?
И я рассказал ему о приказе про жидов.
Иван Ильич достал баночку с медом, сухари, снял закипевший чайник, заварил чай.
– Зверобой. Знаешь такую травку? Сам собирал. А про жидов ты не понял. Немцы, фашисты то есть, жидами не жадин называют, как вы в школе, а евреев.
– А кто это?
– Народ такой. Есть немцы, есть русские, есть евреи.
– А откуда у нас евреи?
– Ниоткуда. Просто живут.
Я ни разу не видел у нас в городе никаких евреев. Русских видел. Немцев вот сейчас видел. Негров или китайцев я бы сразу узнал. Китайцы желтые и с узкими глазами. А негры черные. Китайцев и негров у нас тоже нет.
– А евреи по-еврейски говорят?
Иван Ильич почесал нос.
– Да нет, по-русски.
– А чем они отличаются?
– Ничем, – сказал Иван Ильич. – Обычные люди, как мы.
– А почему немцы их не любят?
– Не немцы, а фашисты. Ну, видишь ли, Коля, есть такие люди, которые считают себя лучше других. Встречал таких?
Еще бы не встречал! У нас в классе Светка Попова такая. Противная.
– Так вот. Они считают, что есть народы первого сорта, а есть второго. А есть такие, которых они ненавидят. Вот фашисты считают, что самый лучший народ – немцы, а самый худший – евреи. Только они их жидами называют, а не евреями.
– А как же они их узнаю́т, если евреи от нас не отличаются и по-русски говорят?
– Как-то отличают, значит. Пей чай, сухари бери. Давай я тебе меду положу.
С жидами теперь ясно. Жиды – не жадины и не богачи, а такие же русские, только евреи. С немцами и фашистами еще не очень понятно. Но сначала надо узнать про русских, которые с оружием и повязками.
– А здесь все просто, – объяснил Иван Ильич. – Это наши русские, которые пошли на службу к немцам. Предатели, одним словом. Они полицаями служат.
Полицаи, рассказал Иван Ильич, – это вроде милиции, только при немцах. То-то они мне сразу не понравились. Особенно этот, с узким лицом, длиннорукий.
– А… – Я собирался спросить про немцев и фашистов и чем они отличаются, но не успел. Вверху что-то грохнуло, и послышались громкие голоса мамы и бабушки. Даже не голоса, а крики.
Мы с Иваном Ильичом бросились наверх.
Фашистский сахар
Мама стояла на коленях перед узким шкафом. Шкаф, наоборот, не стоял, а лежал. Кроме того, он шевелился и говорил бабушкиным голосом.
– Ох, смерть моя пришла, – сказал шкаф.
– Это не смерть,