Мощь Великая. Сергей Конышев
и обуха, и длиннющим, метра в два, топорищем. Подойдя к Вурлору, они синхронно опустились на колени и, опустив головы, протянули ему топор. Взяв его, Великий Повелитель сделал несколько шагов назад, замахнулся топором так, что обух коснулся земли сзади него, натужно пробасил заклинание, и топор стремглав, исполнив полукруг, врезался в голову распятой девушки, расколов череп на две равные части. Потом Вурлор приставными шагами подошёл к трупу сбоку и таким же ударом отрубил голову от туловища. Тут же подбежали женщины-сатанистки, подхватили топор и уволокли его. Вурлор вернулся к ногам девушки, встал с широко расставленными ногами и руками, запрокинул голову и прокричал заклинание. Пентаграмма начала менять угол наклона, поднимая голову мёртвой девушки и опуская ноги. Кровь потекла по трупу в обратную сторону, стекая между ног, омывая рубиновый кристалл. Великий Повелитель опустился на колени и двумя указательными пальцами извлек рубиновый кристалл. Моментально подскочили две женщины-сатанистки, упали на колени и протянули Вурлору золотой кубок объёмом не меньше трёх литров. Вурлор торжественно, сосредоточенно шепча заклинания, погрузил рубиновый кристалл в кубок и занял своё место в строю мужчин-сатанистов. Женщины подставили кубок между ног трупа так, чтобы в него стекала кровь. Набрав довольно крови, женщины-сатанистки передали кубок Вурлору. Тот торжественно поднял кубок над головой, затем поднёс к губам и, сделав глоток, передал кубок соседу справа, тот сделал глоток и передал кубок дальше. Так, по очереди, из кубка испили все сатанисты-мужчины и он опять оказался у Вурлора, который передал его женщинам-сатанистам. Те тоже все по очереди испили из кубка, после чего поместили его на пентаграмму на место отрубленной головы. Вмиг всё погрузилось во тьму, но только на мгновенье. Полыхнула молния, разрезав зигзагом пространство между небом и землёй, пентограмма взорвалась фейерверком, и сатанисты, под демоническое улюлюканье, предались безудержным плотским утехам. Так магический кристалл был наделён особой инфернальной силой».
За окном ещё серел разбухший от влаги день, а Коврин уже чувствовал в себе крайнюю степень утомлённости.
Он затушил сигарету, допил последний глоток пива и на ватных, плохо слушающихся ногах отправился спать. Только он прилёг, его веки тяжело сомкнулись, показав черноту с синими, оранжевыми, розовыми, жёлтыми и белыми кругами, а потом начался сон.
Сон не был цветным, ярким, как обычно, не был он и чёрно-белым как кино, – о таких снах Коврин слышал, но сам никогда не видел, – а был он каким-то серо-зелёно-болотным вроде как… и то – не по цвету, а по эстетической вязкости, что ли.
Коврин медленно шёл по узкой, вертлявой улице, густо заваленной мусором. Причём улица эта была настолько узкой, что при недостаточной концентрации на поворотах плечи касались стен домов. Идти было тяжело, как будто бы телу приходилось рассекать не воздух, а, к примеру, мазут. Одет Коврин был странно, в несвойственной