Низковольтовые руны высокого напряжения. Марк Салимов
счастью, оказался и Ванька.
Смертельно побледнел сапожник Аляхин, тоскливо завыла хозяйка, попрятались по углам подмастерья, когда, как запомнил на всю жизнь Ванька, сокрушая на своём пути запертые двери и походя обращая в прах стальные замки и засовы, в дом ворвались люди в чёрном.
– Этот, что ли, ваш внучек, Константин Макарыч? – уважительно обратился старший из них к вошедшему вслед за ними дедушки, указывая рассерженным взглядом на очередной раз распятого на скамье для порки Ваньку со связанными под ней руками и ногами.
– Дык он самый родимый и есть, вашбродь! – кивнул дедушка, с на редкость серьёзным лицом и со смешно растопыренными локтями и кудахтаньем, будто защищавшая курёнка наседка, бросаясь отвязывать исполосованного сапожницким шпандырём Ваньку.
– Уф-ф, – тяжко вздохнул старший, – Сними-ка с меня, Елдырин, плащ, ужас как тут у них жарко! Должно полагать, к дождю. Да подай-ка мне тот самый конверт без марки.
– А кунвертец-то у меня, вашбродь, – живо подскочил к ним дедушка, – Вот, пжалте-с!
– Аляхину, – посмотрел старший в изрядно помятый листок, в котором приподнявший с трудом голову Ванька узнал своё письмо, – Аляхину всыпать сотню его же шпандырей и на его же скамье! Такая вот, так сказать, гекатомба во его искупление у нас получится…
– Кхе-кхе-кхе, – робко прокашлялся дедушка, – Осмелюсь вам напомнить, вашбродь…
– А по окончании, – спохватился старший, заглянув куда-то в конец письма, – Если тот останется жив, разумеется, тюкните его и разочек сапожной колодкой по темечку, да чтоб присомлел. Тэк-с, что там далее в нашей программе? Хозяюшке селёдок насовать в харю? Угу, однако так уж и быть, красоту этой самой харе, хе-хе, попросил бы особо не портить! Остались теперь подмастерья? Ну, господа, это уже несерьёзно! Не посылать же нам их… А куда нам их не посылать? Ага, не посылать же нам их в отместку за водкой в кабак да за огурцами к хозяину, у коего они эту самую закусь должны всенепременно приворовать.
– Ну а как же его волосья?! – простонал окончательно уверовавший в невозможное чудо Ванька, по-хозяйски укутанный заботливым дедушкой в один из необыкновенно мягких и тёплых чёрных плащей, небрежно сброшенных Елдыриным на одну из аляхинских лавок.
– Какие ещё волосья, Ваня? – переспросил старший, – Единый бог, прости, брат, а я-то и позабыл! Пришибеев, повыдёргивай-ка волосья у Аляхина за все его выволочки… эй-эй! Токмо на голове И поехали, что ли, здесь мы вроде бы как уже всё. Надень только на меня мой плащ, а то кое-кто тут у них двери повышибал, вот и сквозняком прохладным подуло, знобит, знаешь ли… Где плащ мой, Елдырин?! И куда делся этот пронырливый старичок?!
Как позже Ваньке в лицее рассказали его новые друзья и соседи по комнате, подобное в этих случаях происходит всегда, ибо для работы будущего мага с кривыми распределения самого мироздания русский одарённый должен быть неколебимо уверен не только в своей вере в наилучший из возможных исходов, но и