Доброе зло. Лина Янтарова
выпускает сильных колдунов и ведьм, все прощается. Готовы?
София кивнула, покрепче прижав к себе книгу. Элвуд несла остальное: свечи, зеркало в медной оправе, и зелье, собственноручно приготовленное вчера.
Точно воришки, они крались по пустым коридорам, вздрагивая от каждого шороха. Напрасно – по пути не встретилась ни одна живая душа. Оказавшись перед бывшей спальней Лили, Айви повернулась к Итану, немо приказывая начинать.
Глубоко вздохнув, Рэквилл подошел ближе и прижал раскрытую ладонь к двери. Его губы беззвучно зашевелились, брови сдвинулись, порождая тоненькую морщинку, веки опустились.
Магия Старшей крови…
На мгновение показалось, что по стенам прошла рябь, они содрогнулись, застонали, подчиняясь чужой воле. София вцепилась в плечо Айви, стремясь укрыться от чудовищной, древней магии, что пронизывала Башню.
– Готово, – Итан сделал несколько шагов назад и пошатнулся, вскинул руку, касаясь покрытого испариной лба.
Элвуд вошла первой. Ничего не изменилось с прежнего ее прихода: разбросанные по углам вещи, ожидающие возвращения хозяйки, лужица малинового цвета на полу – оброненное платье…
Стало неуютно и тоскливо.
София замерла на пороге, не решаясь пройти дальше. Итан остался в коридоре – свою часть сделки он выполнил. Издевательски махнув рукой на прощание, Рэквилл скрылся в темноте коридоров.
Айви сглотнула скопившуюся во рту слюну, приказала своим страхам, точно диким псам, отступить.
– Начнем?
София кивнула и, достав кусочек мела, очертила круг на полу. Расставила свечи. Айви залпом проглотила зелье, вошла внутрь круга и легла на пол, чувствуя холод, идущий от камней.
Уилсон произнесла короткое заклинание и свечи вспыхнули белыми огоньками. Держа книгу, она вытянула вперед руку и властно приказала стихии связать их.
Воздушная нить обернулась вокруг запястья Айви – она не видела ее, но ощутила прикосновение теплого и ласкового ветра к коже. Другой конец София схватила, сжав в кулаке до белых костяшек.
Страх, который Айви успешно подавляла, сорвался с цепи, набросился с ожесточенностью голодного зверя. От неминуемой гибели отделяла только эта нить – невидимая, тонкая, еле осязаемая. Во рту скопилась горечь, смешиваясь со вкусом выпитого зелья.
– Готово, – шепнула София, подав зеркало.
Айви посмотрела на свое отражение. В свете Луны кожа отливала нездоровой белизной, глаза казались темными провалами, губы, неестественно алые, раздвигались в нервной улыбке, шепча выученное наизусть заклинание.
Она должна пройти через зеркало, чтобы выйти… В другом времени в виде бесплотного духа, пока тело безвольно лежит на каменном полу.
С первого же слова, сорвавшегося с уст, накатила волна боли – пока еще легкая, предупреждающая. Вслед за ней пришла вторая – крупнее, жестче, яростнее. И вот уже над головой сомкнулись бушующие воды, сотканные из слез, страданий и нечеловеческих мук.
Боль была ослепляющая, жгучая, расплавляющая