Страх и его слуга. Мирьяна Новакович
Второй раз. И третий. Тень наклоняется к воде. Прислушивается к неравномерным звукам. Вздрагивает, может быть, оттого, что на нее попало несколько капель, выпрямляется. И исчезает.
Мы долго идем вдоль реки. Скорее бы. Постоянно озираемся.
– Да вам почудилось, хозяин.
Интересно, мы идем вниз по течению или вверх? Насколько же это неважно, когда не находишься в воде! Бессмысленность течения. Вода несет. А я стою вне ее, и меня ничто не несет. И ничто мне не препятствует. Вверх по течению – безо всякого усилия, вниз – без чувства легкости.
Никогда не следует отдаваться на волю чего бы то ни было. Никогда не следует сопротивляться. Нужно быть вне.
Корчма-пекарня. Вывески нет, но слуга говорит мне, что так ее называют. Мы вошли. Внутри было почти ничего не видно из-за табачного дыма. Говорят, хороший табак выращивают в окрестностях Вараждина. И вот, пожалуйста, его охотно курят уже и здесь. На нас уставились грубые физиономии. Что ж, мы действительно слишком хорошо одеты. И от нас не воняет. Как резко, должно быть, чувствуется запах туалетной воды в атмосфере столетней всеобъемлющей вони. Такое шокирует больше, чем дуновение смрада в букете ароматов французских духов.
– Что нужно господам здесь, среди нас? – спросил один из них, вставая. Он был самым крупным.
– Мы пришли встретиться с Вуком и Обреном, – ответил мой слуга.
– Австрийские ищейки, – сказал другой, тоже вставая. И этот был огромным. Его глаз под бровями не было видно.
– Предатели сербского дела! – вскочил третий. О его размерах говорить было лишним.
– Бранковичи! [3] – поднялся четвертый. Громадный.
– Швабская банда! – рявкнул пятый. Этот, правда, был помельче.
Они окружили нас. Я нащупал под плащом пистолет. Одного я мог бы убить. Еще одного – Новак. Оставшиеся двадцать растерзали бы нас. От пистолета толку не было. Я прикоснулся к чесноку. Правда, эти сербы вампирами не были. Крест? Так они христиане. Крест не спасет меня от рук верящих в Беззубого.
– Гляди, какой у него крест здоровенный!
– И чеснок!
– Защита от вампиров.
– Боишься вампиров, дерьмо австрийское.
– Вампиры обзавидуются, когда увидят, что мы с вами сделали.
Смех.
Они приближались. Медленно, с наслаждением. Я вытащил пистолет. Хоть одного с собой заберу.
– По полю Косову, черну полю, полю черному, чернее не бывает…
Все замерли, потом оглянулись. В самом углу, почти в полной темноте, сидел старик. Нас он не видел. Он был слепой. Все, замолчав, уставились на него. На несколько мгновений замерли. Потом первый очнулся и направился в угол, к старику. За ним – остальные. А старик сунул руку в глубокий карман своего кафтана и что-то извлек. Что-то такое, что я не сразу понял, что это.
– Гусле! [4]
– Гусле!
– Гусле!
Они выкрикивали это с восхищением. Гусле выглядели несолидно и были маленькими, размером с ладонь. В огромной руке короткого смычка почти не было видно. Он положил гусле на колени,
Речь, вероятно, идет о правителе и полководце Вуке Бранковиче, имя которого в народном сознании связано с предательством и поражением на Косовом поле.
Гусле – народный смычковый инструмент южных славян, одно- или двухструнный.