Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала. Стефан Хедлунд
стали гипердепрессия, гиперинфляция, массовое обнищание населения и катастрофа в сфере здравоохранения[5].
Наше объяснение отчасти будет основываться на том факте, что корыстные краткосрочные интересы успешно коррумпировали процесс реформ, и вследствие этого фактически принятые меры сильно не дотянули до ожиданий реформаторов. Однако более фундаментальные причины провала мы будем искать в устройстве постсоветских реформ, связанном с «вашингтонским консенсусом» (о котором мы еще поговорим позже). Это устройство отражает те теоретические заблуждения, из-за которых мы должны пересмотреть свое понимание не только централизованного планирования, но и идеала функционирующей рыночной экономики[6].
Наша попытка такой переоценки будет предпринята в широких рамках теории нового институционализма, при этом особое внимание будет уделяться взаимодействию между формальными правилами, неформальными нормами и теми механизмами реализации этих правил и норм, которые были описаны Дугласом Нортом[7]. Пытаясь объяснить первопричину глобального финансового кризиса и провала попытки дерегулирования экономики постсоветской России, мы будем лавировать между двумя подходами. Первый подход – это тот акцент, который новая институциональная экономика делает на роли трансакционных издержек при выборе между рынком и иерархией, в формулировке Оливера Уильямсона[8]. Второй подход – это фундаментальный аргумент новой экономической социологии, предложенный Марком Грановеттером; он гласит, что мотивы деятельности заложены в социальных структурах[9].
Опыт России как нельзя лучше подходит для того, чтобы помочь нам найти ответы на заданные здесь вопросы, по одной причине: в течение многих веков до советского эксперимента в России существовала устойчивая антирыночная традиция, вследствие которой экономическая эффективность была низкой. Поскольку за каждым историческим случаем ослабления государственного контроля и репрессий следовал откат к прежнему состоянию, причем временами этому откату предшествовал период крупных пертурбаций и хищнического поведения, мы можем заключить, что «соответствующие институты», о которых говорил Лайонел Роббинс, в стране так и не появились. Более того, с учетом того, что все попытки реформ в России имели форму целенаправленных вмешательств «сверху», ее опыт дает нам множество примеров того, какие типы препятствий могут мешать успеху подобных начинаний.
Более специфическая задача книги – привлечь внимание к роли культуры и истории – связана с прежними попытками автора сформулировать теорию российской зависимости от пути[10]. Для решения этой задачи автор намерен скомбинировать теории исторического институционализма, предложенные политологами[11], с аргументами экономистов об экономической теории истории и исторической специфики[12]. В целом поиск будет
Hedlund S. Russia’s «Market» Economy: A Bad Case of Predatory Capitalism. London: UCL Press, 1999.
Нечто похожее о теретическом заблуждении говорил Джозеф Стиглиц весной 1999 г. в свете российского финансового кризиса в августе 1998 г. Его утверждение, однако, касалось недооцененности изменений, происходящих в современной экономической науке, и недопонимания специфических условий перехода к рынку. См.: Stiglitz J.E. Whither Reform? Ten Years of the Transition. 1999 (текст доступен по ссылке: URL: http://siteresources.worldbank.org/INTABCDEWASHINGTON1999/ Resources/stiglitz.pdf, ссылка по состоянию на 1 октября 2009 г.).
North D.C. Institutions, Institutional Change and Economic Performance. Cambridge: Cambridge University Press, 1990. См. также: North D.C. The New Institutional Economics // Journal of Institutional and Theoretical Economics. 1986. Vol. 142. No. 1; North D.C. Institutions // Journal of Economic Perspectives. 1991. Vol. 5. No. 1; North D.C. Institutions and Credible Commitment // Journal of Institutional and Theoretical Economics. 1993. Vol. 149. No. 1.
Williamson O.E. Markets and Hierarchies: Analysis and Antitrust Implications. New York: Free Press, 1975; Williamson O.E. The Economic Institutions of Capitalism. New York: Free Press, 1985 (рус. пер.: Уильямсон О. Экономические институты капитализма. СПб.: Лениздат, 1996); Williamson O.E. Reflections on the New Institutional Economics // Journal of Institutional and Theoretical Economics. 1985. Vol. 141. No. 1; Williamson O.E. The Mechanisms of Governance. New York: Oxford University Press, 1996.
Granovetter М. Economic Action and Social Structure: The Problem of Embeddedness // American Journal of Sociology. 1985. Vol. 91. No. 3. См. также: White H. Where do Markets Come From? // American Journal of Sociology. 1981. Vol. 87. No. 3.
Hedlund S. Russian Path Dependence. London: Routledge, 2005.
Thelen K. Historical Institutionalism in Comparative Politics // Annual Review of Political Science. 1999. Vol. 2. No. 1; Pierson P. Increasing Returns, Path Dependence, and the Study of Politics // American Political Science Review. 2000. Vol. 94. No. 2.
David P.A. Historical Economics in the Long Run: Some Implications of Path Dependence / Snooks G.D. (ed.). Historical Analysis in Economics. London: Routledge, 1993; David P.A. Why Are Institutions the «Carriers of History»?: Path Dependence and the Evolution of Conventions, Organizations and Institutions // Structural Change and Economic Dynamics. 1994. Vol. 5. No. 2; Hodgson G.M. How Economics Forgot History: The Problem of Historical Specificity in Social Science. London; New York: Routledge, 2001;