Рыжая 5. Пропавшее Рождество. Полина Дельвиг
было в поведении женщины, катающейся по ту сторону реки, что она тут же побежала узнавать ее имя, несмотря на болезнь. И тогда придется рассказать обо всем. А вот этого делать совсем не хотелось – став свидетелем убийства, она немедленно потеряет свое право на отдых. И как только вылечит свои сопли, будет вынуждена общаться с полицией настолько плотно, что на личную жизнь времени совсем не останется: если потенциальных женихов не разгонит ее насморк, то полицейский околыш их всяко добьет. А для нее этот отдых, быть может, последний шанс.
– Мадемуазель?
– Простите, господин инспектор, я думаю. – Вспотевшей ладонью Даша крутила уголок одеяла. – Мне трудно сейчас говорить о чем-либо с полной уверенностью. Они находились на очень большом расстоянии…
– Они? Кто они? – моментально оживился полицейский.
Проклиная себя за необдуманную поспешность, Даша потянулась за бумажными салфетками и долго сморкалась. Дернул же черт ее за язык! Вот еще одна причина, по которой ей нельзя сейчас ни о чем говорить, – она не контролирует свои слова. Что же тогда делать? Может, потребовать консула? И сразу же представила, как отреагирует человек, вытащенный ночью из кровати после праздничного банкета.
А что если попросить вызвать адвоката? Глупости, зачем ей адвокат… Тогда, может, поклясться на Библии, что она ничего не помнит и ничего не знает?
Даша украдкой посмотрела на тумбочку возле кровати. В каждом гостиничном номере должна быть Библия.
– Мадемуазель, – инспектор Буже все еще говорил мягко, но это была мягкость, с которой тигр подкрадывается к своей жертве. – Я понимаю, в каком вы состоянии и, поверьте, если бы не чрезвычайные обстоятельства, коими безусловно является смерть, то…
Губы под черными усами двигались неспешно, плавно выговаривая слова, в округлых складках рта не было жесткости, свойственной людям, наделенным властью, но глаза! – глаза смотрели холодно и прямо, будто перед прочтением смертного приговора.
И тогда Даша поняла – ей не отвертеться.
– Хорошо. – Она с трудом сглотнула набежавшую слюну.
Болело горло, болела голова и ей хотелось одного – чтобы они все исчезли за тем же холмом, что и дама в желтом.
– Я расскажу вам всю правду. Но только при одном условии: если пообещаете немедленно от меня отстать.
Полицейские оживились, обрадовались и придвинулись поближе.
– Говорите, мадемуазель. Все останется между нами.
Даша посмотрела на пятерых крепко сложенных мужчин, ни один из которых не годился на роль задушевной подруги, но выбора у нее не оставалось.
– Сегодня… Простите – вчера… Да, вчера. Так вот, весь день вчера я чувствовала себя очень плохо и потому лежала в кровати. Где-то около полудня я подошла к окну и увидела, как вон там, – она указала в сторону окна, – оживленно беседуют два человека…
Инспектор Буже немедленно встал, подошел к окну и отдернул штору. Даша продолжала свой рассказ, обращая его то к спине инспектора, то к радостно-благодушным лицам остальных полицейских.
– …Один из беседующих был высоким,