Жестокие принципы. Алина Аркади
мешает, а когда ныряю туда рукой, достаю конверт.
В нём фотографии – много. Напечатанные снимки, увесистая стопка. Несколько секунд отчаянной борьбы с любопытством, и я решаюсь заглянуть внутрь. На них изображено множество людей: весёлые компании, женщины, мужчины, дети. Останавливаюсь на одном, заглядываясь на мужчину, как мне кажется, очень знакомого, а присмотревшись, понимаю, что это… Островский. На фото ему около тридцати, на заднем фоне море и пальмы. Рядом женщина с длинными рыжими волосами и мальчик лет десяти, а у Парето такой счастливый и беззаботный вид, что сердце бьётся чаще. Это другой Константин Сергеевич – его больше не существует, он остался в прошлой жизни и иной параллельной вселенной, из которой нет возможности вернуться. Непохожий на себя настоящего, со смыслом и теплотой в глазах, смотрит на свою спутницу с обожанием. Вероятно, это и есть его жена Надя, а мальчик Никита – семья, которой он лишился. Рядом Аронов – здоровый, сильный, жизнерадостный и стройная блондинка, похожая на Викторию. Или же Вика скорее подобие женщины на фотографии? Покойная жена Альберта Витальевича обнимает его, положив голову на плечо. Три человека, изображённых на фото, уже покинули этот мир, а снимки – лишь тёплое воспоминание о жизни, которой больше не будет. Перебираю картинки, на которых множество лиц и разных мест дают понять, что когда-то Островский был компанейским и гостеприимным. Где все эти люди теперь? Он один в своём мире, и лишь Аронов, который знает Парето давно, до сих пор рядом. Или же горе сближает, и они как никто другой понимают друг друга? Улыбаюсь сама себе, наслаждаясь тем Островским, которого мне никогда не суждено познать…
– Лен, ты закончила? – Вопрос настолько резкий, что я подскакиваю на месте, боясь быть пойманной.
Заталкиваю конверт на место, закрываю ящик, в котором порядок, и удаляюсь из гардеробной.
– Да. Сделала. А что там? – указываю на идентичную дверь рядом.
Петровна мнётся, прикусывая губы, словно решается на что-то.
– Ладно, – выдыхает. – Посмотри. Но только один раз, – поднимает палец, а меня уже съедает любопытство. – И больше никогда не открывай.
Часто киваю, напоминая себе Тасю, которая согласна на всё, лишь бы добиться желаемого, и осторожно открываю дверь. Такая же по размерам гардеробная, но оформленная в ярких цветах – женская. Вещи упакованы в прозрачные одёжные мешки и аккуратно развешены: идеальный порядок, который не нарушался уже много лет.
– Это чьё? – заглядываюсь на дорогие вечерние платья.
– Покойной жены Аронова.
– А зачем он это хранит?
Петровна лишь пожимает плечами, вероятно не имея ответа на мой вопрос.
– Сказал не трогать.
– А как Вика к этому относится?
– А ты как бы отнеслась?
– Не очень, – морщусь.
– Вот и она так же, но спорить с ним бесполезно, да и отношения у них гостевые. Всё же хозяин этого дома он.
– Лариса Петровна, а почему Альберт Витальевич