Жестокие принципы. Алина Аркади
и моему присутствию – активная, улыбающаяся, окрылённая. Сейчас я вижу её такой чаще и радуюсь, что мой ребёнок перестал дёргаться от громких звуков и голосов, без напряжения воспринимая людей. Не знаю, сколько ещё продлится наша размеренная жизнь, но к её окончанию я пока не готова.
Периодически посматриваю в окно, а точнее, на вход соседнего коттеджа, ожидая возвращения Островского. И когда он исчезает за дверью своего жилища, спешу на кухню, чтобы приготовить завтрак. Петровна ушла отдыхать, а дом погрузился в тишину. Провозившись на кухне больше часа, почти на цыпочках спешу проскользнуть мимо соседа, но, когда до двери остаётся несколько шагов, слышу металлический голос за спиной:
– Зайди.
Останавливаюсь, закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов, а затем исполняю приказ, направляясь к Парето. Отходит, освобождая проём и пропуская меня внутрь. Дверь за мной закрывается с характерным щелчком блокировки ручки.
Попалась. Западня. Так отчаянно бежала от него, а оказалось, это движение по кругу.
Стою не шевелясь, ожидая дальнейших действий Островского, который замер за моей спиной. Стягивает с меня куртку и бросает на кресло. Сжимаю и разжимаю пальцы, приготовившись к любому развитию событий. Парето делает несколько шагов, оказавшись передо мной, а затем поддевает пальцами мой подбородок и тянет вверх. Смотрю куда угодно, но только не в глаза, а он выжидает и, поймав мой взгляд, сокращает дистанцию между нашими лицами.
– И всё-таки противно?
Не тот вопрос, который я ожидала. Не найдясь с ответом, отрицательно качаю головой, а затем произношу:
– Стыдно.
– Не трать попусту силы на чувство вины. Всё, что мы делаем за закрытыми дверями, – наше личное дело.
– Я была уверена, что вы меня презираете.
– За что? – удивлённо вскидывает бровь.
– За то, что согласилась на секс без особого сопротивления. В ваших глазах я доступная и сговорчивая. Возможно, вы решили, что переспала с вами с выгодой для себя или рассчитывая на покровительство, как те девушки, которые пожирали вас глазами на приёме.
– И что же ты видела в их глазах?
– Вожделение.
– Нет, Лена, вожделение вожделению рознь, и то, что ты видела в глазах этих женщин, лишь жажда наживы и стремление к сытой, обеспеченной жизни. Как правило, им всё равно, перед кем раздвигать ноги и под кем стонать. У них, кстати, есть цель, а средство – они сами. Банально, но в большинстве случаев срабатывает.
– Но не с вами.
Его пальцы нежно поглаживают скулы, а затем перемещаются на мои губы, приоткрывая их.
– Не со мной.
– А что сработает?
Вопрос остаётся без ответа, потому что Островский набрасывается на мой рот, нагло присваивая. Никакой нежности, он не осторожничает, проникая глубоко, с жадностью орудуя языком и сталкиваясь с моим. И я уже мало что понимаю, сгорая от желания повторить разрывающее наслаждение и почувствовать его в себе. Зарываюсь пальцами в тёмные волосы, отвечая на поцелуй, и