Жестокие принципы. Алина Аркади
Островского и прекратить встречи, которые подведут меня к черте. Я не солгала, когда сказала, что привыкаю к нему и надеюсь на то, чего априори быть не может. Разум твердит, что Костя не тот человек, который станет мне опорой, сердце же упрямо не желает внимать доводам. Увы, мы не выбираем, кого любить, сжигая себя дотла. Но мысль о будущем Таси не позволит мне сорваться в Островского, уничтожив себя, потому что, если погибну я, погибнет и она.
– И ещё, – отодвигает тарелку, поднимаясь, – в последний раз мы были неаккуратны. Точнее, ты. Дети мне не нужны. Прими меры, – бросает на стол несколько красных купюр.
– Об этом можете не беспокоиться, Константин Сергеевич, – протягиваю ему деньги, отказываясь. – Последствий не будет.
И таких последствий я бы желала, но увы, моя первая и единственная беременность прошла с осложнениями. Третий триместр на сохранении без возможности свободно передвигаться и наслаждаться полноценной жизнью, тяжёлые роды и, как итог, один процент из ста, что я смогу стать матерью во второй раз. Обследование и длительный курс лечения пошли мне на пользу, но, когда пришлось самостоятельно заботиться о себе и дочке, вопрос здоровья отошёл на второй план. Не было времени, да и денег. И всё же я не перестаю мечтать, что когда-нибудь у Таси всё же появится брат или сестра. Наученная собственным опытом одиночества на этой земле, я бы желала, чтобы дочка никогда не была одна, имея возможность положиться на родное плечо.
Парето уверенным шагом пересекает двор и приветствует Аронова, который с недовольным видом эмоционально жестикулирует. Думаю, хозяин понимает, что Островский рано встал с постели, приступив к своим обязанностям, но доводы не оказывают должного влияния, и оба занимают место во внедорожнике, чтобы отправиться в город.
День проходит в привычной суете, позволяя отвлечься от удручающих мыслей, а время, проведённое в компании Таси и Гриши, поднимает настроение и настраивает на позитив. Конец марта, но земля всё ещё покрыта снегом. Гриша катает дочку на санках, отчего мой ребёнок весело хохочет и подгоняет сильного парня двигаться быстрее.
Аронов возвращается поздно в компании Островского. Оба выходят из машины, разговаривая на повышенных тонах, точнее, возмущение исходит от Альберта Витальевича. Парето, словно непробиваемая стена, спокойно принимает каждое слово с присущим ему равнодушием. Усмехаюсь, почему-то радуясь, что не одна я испытываю эту бетонную стену на прочность, желая добраться до настоящего Кости.
– Приказал подать ужин. – Петровна врывается подобно урагану, который мечется по кухне. – Отнеси это в спальню Аронова, – протягивает увесистую папку, кивая на дверь. – На столе оставь.
– А мне туда можно?
– Да-да, – бросает, не поднимая головы. – Быстрее.
Бегу на второй этаж, осторожно открываю дверь в спальню хозяина, бесшумно пробираясь к столу. Разрешение получено, и всё же не покидает чувство, что я не должна здесь находиться. Пользуясь моментом, рассматриваю предметы на столе, а