Жестокие принципы. Алина Аркади
реже, а затем и вовсе исчез из наших отношений. – Ответ принят, о чём говорит кивок мужчины. – Вы изменяли жене?
– Каждую секунду. С работой. Так был поглощён бизнесом, что некогда было смотреть на женщин. Даже очень красивых. Надя пыталась бороться с этим первые несколько лет, а потом плюнула и приняла всё как есть. – И сейчас мне кажется, что Парето говорит о себе другом. О том человеке, который остался на старых фотографиях в ящике гардеробной Аронова. – Тебе хорошо со мной?
– Да, – отвечаю не задумываясь.
– Но? Я его слышу.
– Но этого недостаточно, – говорю честно, потому что если не сейчас, то уже никогда. В любой другой ситуации смелости не хватит. – Для меня недостаточно. Вы одиночка. Не знаю, было так всегда или жизненные обстоятельства заставили вас самоустраниться от любого общения. Секс в молчании, а после ни слова. Чувствую себя шлюхой, которой оплатили фиксированное время и объём работ. Пришла из ниоткуда, сделала, что должна, и ушла в темноту. Без души, без тепла, сухо, пусто.
– Это просто секс.
– Для вас – да, для меня же… Я к вам привыкаю. – Не знаю, из каких глубин я выуживаю столько смелости, чтобы говорить каждое слово, глядя в синее марево. – К закрытому, холодному, молчаливому. Ищу свет в коридорах вашей тьмы и иногда, кажется, вижу слабый огонёк, который откликается блеском во взгляде. Но всё больше понимаю, что это фикция и самовнушение: женщины склонны находить смысл в пустом.
Именно сейчас вспоминаю сказанное в бреду «ты мой свет» и всё больше понимаю, что высказывание относилось не ко мне. Долгий взгляд и молчание. Но я не жду ответа. Его не будет. По крайней мере, не сейчас. Я просто хочу, чтобы Островский понимал: он может меня уничтожить лишь одним безразличием. Больших усилий не требуется. Опасно с моей стороны выставлять свои слабости, но он их и так видит, прекрасно понимая, что перед ним я беззащитна и открыта.
– Моя очередь. Как погиб ваш сын? – Ловлю гневный взгляд, показывающий, что лезу туда, куда никому нет входа, но Островский сам установил правила игры, а их он выполняет безоговорочно.
– Никита обучался в элитной школе. Так захотела жена, считая, что заработанные деньги нужно вкладывать в ребёнка. Я не возражал. Много работал и всегда мало уделял ему внимания, решив, что он мальчик с головой на плечах и ничего не случится… Мы оба пропустили момент, когда подросток пристрастился к наркотикам, от передозировки которых и скончался. Страшнее момента в моей жизни до сих пор не было. И, предугадывая твой вопрос, сразу отвечу. После произошедшего с головой ушёл в работу, пахал сутками, иногда без сна. Меня не было в городе, когда Надя пыталась покончить с собой. Аронов успел, вызвал скорую, но по дороге в больницу она умерла от сердечной недостаточности. Прилетел первым же рейсом, по пути машину вынесло с трассы, и мы перевернулись. Это, – указывает на своё лицо, – итог. На похороны жены я так и не попал. Выполз из больницы только через месяц.
– И стали таким? – Он понимает, что сейчас я говорю не о внешности.
– В какой-то момент в тебе что-то щёлкает, и ты больше